— Я вижу, вы слышали обо мне, — я снова попытался завязать разговор.
По-прежнему тишина. Вся поляна пульсировала от нее. Где-то за сценой пенилась и шумела река. Чирикнула птица, сосновая шишка упала с мягким стуком. Никто не пошевелился. Они были замкнутой тесно сплоченной группой. Они отгораживались от меня. На какое-то мгновение единственное, что я почувствовал, было сильное и ужасное одиночество. В тот миг мне показалось, что пахну я не костром и сосной, а волнующим затхлым неописуемым запахом театральной кулисы, а также пылью, старым деревом, гримом, табачным дымом. Я видел не только эту труппу, но и всех актеров, с которыми когда-либо работал и которых держал где-то на краю поля зрения. У меня было странное ощущение, что Миранда стоит за кулисами — она готова шагнуть вперед и присоединиться ко мне.
На мгновение меня снова охватило прежнее чувство, и я был рад, что оно вернулось. Это не настоящие люди, а заводные фигурки среди картонных деревьев, и с тех пор, как умерла Миранда, на Земле не осталось никого живого. Так что если они замкнутся в единое целое и отгородятся от меня, это не имеет значения. Они всего лишь фигурки. Я оценивающе оглядел их.
Незнакомец в клетчатой рубашке раскуривал трубку. Он не был похож на актера, но действительно напоминал мне что-то очень знакомое, а что именно, я не мог точно вспомнить. Ему было где-то под шестьдесят пять, как мне показалось, и вид у него был задумчивый, как будто при малейшем обращении на него внимания он мог бы превратиться в философа-зануду.
За одним из заляпанных жиром дощатых столов сидели еще двое, склонившись над разложенными на столе картами. Один из них молодой, примерно лет тридцати пяти, то есть лет на пять моложе меня. У него было мощное красивое лицо и коротко подстриженные рыжеватые кудри. Его глаза были слишком глубоко посажены, и когда он хмурился, как хмурился сейчас, они, казалось, опускались обратно в глазницы, пока он не становился похож на злую обезьяну. Второй был пухлым, с респектабельной белой соломенной шевелюрой и красным носом.
Три женщины за кофейником составляли остальную часть труппы. Старуха сидела в стороне от остальных на одеяле, расстеленном на сосновой хвое, и все свое внимание уделяла маленькой стеклянной коробочке, из которой вырывалось очень тихое жужжание, похожее на писк мышей, которые пытались поставить оперу. У нее были седые кудри, морщинистое лицо и мягкий безумный взгляд стареющей Офелии. Коробочка была полна маленьких ярких фигурок, жестикулирующих и поющих тоненькими голосками под музыку какого-то невидимого оркестра, который, должно быть, поместился внутри нее. Странное ощущение хрупкости и волшебства не покидало меня даже после того, как я узнал в этой штуке дешевую детскую игрушку, электрический провод от которой был присоединен к розетке на ближайшем дереве, которая сама по себе была здесь фантастикой.
Ничто здесь, на поляне, не казалось вполне реальным. Я все время думал, что если поверну голову достаточно быстро, то смогу увидеть Миранду, которая всегда двигалась за пределами поля моего зрения. Она настолько органично слилась с театром и моим прошлым, что разум воспринимал это как единое целое. По крайней мере так я рассуждал, пока не разглядел самую молодую из трех женщин в труппе.
Мужчина, что был средних лет, заслонял ее собой. Она как раз наливала кофе в чашку, которую держал самый молодой из них, в тот момент, когда я вышел на поляну, и они оба замерли в незаконченном движении, повернувшись друг к другу.
У женщины средних лет была пухлая красивая фигура, очертаниями похожая на песочные часы, и изможденное лицо. Ее голубые глаза были немного навыкате, волосы гладко зачесаны назад и собраны в узел высоко на голове. Ее седые волосы в мерцающем свете огня казались не просто рыжими, а красными, цвета крови. Или Комуса. Такой цвет волос не существует в природе, и под слоем краски ее волосы явно были полностью седыми. Кем бы она ни была, она выглядела усталой и немного раздраженной, как будто никогда не ожидала, что с годами приходит пора увядания. Но мне было все равно. У меня были свои проблемы.
Затем она слегка пошевелилась, и девушка, стоявшая позади нее, посмотрела мне прямо в глаза и на мгновение замерла.
Только на мгновение. Это не было чудом. Суоннские актеры были второсортной труппой, а Миранды среди второсортных просто не существуют. Но она была так похожа на Миранду, что на один дикий, нелепый, радостный миг мой разум вопреки всему закричал мне: она вернулась — она здесь — это был кошмар, и я проснулся снова... Может быть, на небесах, если они существуют, действительно наступит тот момент, когда мы снова увидим мертвых лицом к лицу и на мгновение поверим и не сможем поверить. Но только тогда. Не сейчас.