Весь свой груз переживаний, накопленный за эти годы, я отдал зрителям. Просто нюанс, но они его приняли. Воздушная легкость в плечах, выпрямленная спина и избавление от бремени — было наградой за это.
Спектакль закончился мертвой напряженной тишиной на долгие мгновения, а затем последовала мощная лавина аплодисментов, от которых закачались трибуны и задребезжали окна по обе стороны улицы.
Овация длилась добрых пять минут и могла бы продолжаться всю ночь. После нас чуть ли не толпой окружили ошеломленные люди, отчаянно желающие прикоснуться к нам как к богам.
Когда все закончилось и сцена почти очистилась, я услышал голос Гатри, звучащий ровно и мрачно из фургона грузовика:
— Мистер Рохан, не могли бы вы зайти сюда на минутку? Я хочу поговорить с вами...
Я никогда не видел человека в такой крайней степени ярости, граничащей с безумием. Должно быть, минут десять я стоял и слушал, как он кричит на меня шепотом, багровея от напряжения и стараясь говорить тише.
Я не слышал ни слова из того, что он сказал.
Потому что Рохан снова стал самим собой. Лучше, чем когда-либо прежде. Все, через что мне пришлось пройти, стоило того, чтобы это привело к чувству уверенности и триумфа, как сейчас. Все так бы и осталось ничем, если бы я не смог отвоевать свой путь обратно. Я вновь увидел родной театр, сияющий на вечерней улице, толпы людей, стекающихся под его крышу, и Говарда Рохана, возвышающегося в ослепительных огнях в половину высоты здания. РОХАН ПРИШЕЛ В СЕБЯ. Рохан снова был на пути к вершине, и ничто из того, что мог сказать или сделать Гатри, не проникало сквозь бурю эмоций в моей голове.
Я позволил Гатри разозлиться. Я говорил «да» или «нет» и «никогда не повторится», не слыша его, пока его гнев не унялся, а вены на лбу не перестали разбухать. Но это не имело значения. Я даже не видел его. Мир вращался только потому, что мои ноги шли по нему, поворачивая его, и никого больше не существовало, кроме меня.
Глава 17
К тому времени, когда нам было пора возвращаться в свою рощу, поднялся теплый довольно сильный ветер. Кое-как мы собрали реквизит и декорации и отправились в лагерь. Гатри был слишком зол, чтобы говорить, да и актеры как-то странно молчали. Не знаю, чего я от них ждал, но явно не этого. Впрочем, это не имело большого значения. Видимо, они еще были под впечатлением постановки.
Воздух был наполнен шелестом листвы и поскрипыванием огромных стволов, так что мы продолжали свой путь и с тревогой поглядывали на небо. Шуршание иголок под ногами было таким же непрерывным, как и сам ветер, наполняя наши чувства, как ветер наполнял рощу. Очень ярко светили большие звезды.
Сильный теплый ветер чувств бушевал и во мне. Сдувая прошлое, полируя каждую грань нового Рохана до состояния бриллиантового блеска. Я словно заново родился. Я стал сильным и свободным. Я чувствовал себя лучше, чем когда-либо прежде. Даже трудное время не прошло даром. Я быстро опустился на самое дно после смерти Миранды, и годы, проведенные среди полевых рабочих, не были лучшими в моей жизни, но стоили того, чтобы пережить их и стать таким, каким я стал сейчас.
Тяжелое время прошло.
— Иди сюда, — позвал я Гатри, когда он неуклюже спрыгнул из кабины. — Надо кое-что обсудить. — Я кивнул в сторону задней двери, которая вела в брюхо стального кита, где находился телевизор.
Он снова покраснел и начал что-то мне высказывать. Но я пропустил его ворчание мимо ушей.
В ту ночь я ощущал в себе нескольких Роханов. Один из них мыслил остро и ясно, пока мы возвращались в лагерь. Другой просто глубоко дышал, глядел на звезды и наслаждался теплым сильным ветром. Третий находился еще там, на сцене, где публика сливалась в единое целое и дышала только тогда, когда им позволял дышать Рохан.
Но думающий Рохан по дороге выяснил кое-что важное. Значит, я снова вернулся, подумал он. Я снова в форме и лучше, чем когда-либо. Я вновь обрел бесконечный поток Силы, бурлящий, как река, которым нужно управлять. Поэтому я должен направить его в нужное русло. Мне необходимо вернуться на сцену. Я уже потерял достаточно времени. Мне нужны деньги, чтобы начать с того места, где я остановился. Много денег. Но кто повернется ко мне, кто захочет поддержать меня? Я слишком часто не оправдывал надежд. Слишком много дверей закрывалось перед моим носом. У меня не осталось друзей, и никто не вложит в меня даже цента, пока я снова не начну трудный путь наверх. А я так устал от этого трудного пути.
Да, никто не даст мне и цента. Я так ясно увидел перед собой монетку, круглую и блестящую, с выступающей в профиле каменной челюстью Рэйли и грибовидным облаком за его головой, чтобы показать, с чем он боролся и что завоевал давным-давно. И еще я мысленно увидел маленькое несчастное личико Теда Ная, проплывающее между мной и серебристым профилем Рэйли.