Конец... Телефонный звонок сразу после занавеса второго акта. Полиция нашла...их. Их? Кого их? Должно быть, произошла какая-то ошибка. Что должно было случиться с Мирандой, чтобы она могла позволить себе пропустить два спектакля подряд, не сказав мне ни слова? Я совсем забыл про пьесу. Я не вышел на последнем акте. Это я — всегда-все-доводящий-до-конца Рохан. Конечно, ты сводишь себя и весь актерский состав с ума, пытаясь достичь совершенства, но бросаешь все это и оставляешь аудиторию негодующе гудеть. Ты становишься просто мужем, отчаявшимся и сбитым с толку, когда приходит такое известие. Наверное, я никогда не был так хорош как актер и режиссер в том спектакле.
На самом деле я действительно забыл о последнем акте. Я бросил все на наших дублеров и оглушенный, не обращая внимания на сплетни и перешептывания среди актеров, прошел к полицейской машине. Автомобиль взвыл сиреной и понесся к устью реки Гудзон — к месту аварии, в которой погибли они оба. В душе у меня звучала такая же сирена, только во много раз сильнее... Миранда и ее любовник. Человек, о котором я никогда не слышал.
Иногда я задаюсь вопросом, действительно ли я когда-нибудь задумывался над тем, что могло беспокоить Миранду? Настоящую Миранду. Я слишком мало уделял ей внимания, и знал ли я ее такой, какой она была? Проживая тот день снова и снова, в памяти всплывали случаи, когда она была угрюмой и замкнутой, моменты, когда мне казалось, что она вот-вот скажет что-то — но она молчала. Потому что я был занят и озабочен только театральной и киношной жизнью. Потому что никогда не было времени для отдыха между постановками и съемками, которые полностью заполняли мое сознание. Теперь я припоминаю, сколько раз она чуть было не сказала мне... что-то. Но она слишком долго откладывала.
Фотографы еще не добрались до места происшествия, когда мы подъехали на полицейской машине. Я видел ее такой, какой ее нашли. Она лежала, наполовину высунувшись из разбитой машины, и кроме раны на затылке, на ней не было никаких повреждений. Она была одета в японское кимоно, которого я никогда в жизни не видел. Как они очутились в этом месте, из какой незнакомой квартиры они ушли, куда направлялись — я так и не узнал.
Она была прекрасна. Она всегда выглядела очень эффектно. И даже теперь, когда жизнь покинула ее, она лежала на склоне холма в своем цветастом кимоно, как будто художник-портретист так расположил ее, чтобы запечатлеть ее красоту в лучшем виде. Даже мертвой, кимоно ей очень шло. Казалось, что призрак Миранды остановился, оглянулся и лег, чтобы поправить яркий шелк, желая, чтобы она выглядела более эффектно.
Удалось ли полицейским узнать, кто был любовником Миранды? Полагаю, что да. Но я не уверен. Теперь это не имело значения. Просто незнакомец, который не имел особого значения в этом мире ни для кого, кроме, возможно, Миранды. Я и сейчас даже не могу вспомнить, как он выглядел.
Что я помню, так это то, что стоял там и гадал, когда Миранда приняла решение, которое привело ее к трагической развязке. Это мог быть любой из тех моментов, когда она была на грани того, чтобы сказать что-то мне, а я был так занят, чтобы выслушать ее.
Я помню только горечь от того, что не мог ничего исправить, что я мог бы спасти... Мог бы спасти ее... Но не спас. И другого шанса уже не никогда не будет. Затем занавес воспоминаний опустился.
Занавес так больше никогда и не поднялся.
Вы видите, как быстро воспоминания проходят сквозь сознание? Вы можете вспомнить все в мгновение ока. С того момента, как выпивка обожгла мне горло, и до того, как она начала расползаться по стенкам желудка, прошла как будто целая вечность.
Я допил остатки своей бутылки в два глотка. Кажется, достаточно. Рохан, стоявший на травянистом берегу над Мирандой, и Рохан, легко плывший за иллюминатором самолета, и Рохан внутри, на глубоком плюшевом сиденье, — все это слилось воедино. Все они одновременно угасли.
Глава 3
Я проснулся в постели.
Я был трезв и чувствовал себя ужасно. Меня окружала слишком явная действительность, и мне снова была необходима выпивка, чтобы отгородиться от всего мира своими жужжащими стенами. Комната была обычной спальней, но с элементами роскоши. Я сел, и все тело задрожало. Голова кружилась, а внутренний локтевой изгиб болел в том месте, где под кожей проходит вена. Какая-то инъекция? Я ничего не мог вспомнить, но сон, который я только что видел, беспокойно волновал меня в глубине сознания, настаивая на том, что это важно. Я попытался вспомнить.
Кажется, все население Соединенных Штатов трясло меня за плечо и говорило, что они в смертельной опасности. Вспомнил президента Рэйли, и он сказал мне, что никогда не хотел, чтобы до этого дошло, и после его смерти будут глобальные изменения. Нет, в конце концов это был просто человек в красной униформе, который сказал, что его зовут Комус. Он собирался покончить с собой, если я не стану ему помогать. Он планировал использовать... Что это было?