Я видел, как седовласый тип быстро огляделся вокруг, оценивая ситуацию. Я подскочил, чтобы помочь Элейн. У меня руки чесались нащупать очертания того, что было завернуто в одеяло. Не то чтобы из-за своего невежества я мог что-то сказать, но, по крайней мере, мне было бы что доложить Наю, даже если бы сейчас весь этот проект провалился. С большей трепетностью, чем жених тянется к невесте или отец к своему первенцу, я взял сверток в руки. На одно мучительное мгновение я ощутил под одеялом его неровную и таинственную, замысловатую, расплывчатую и неописуемую форму.
Затем крики и треск выстрелов донеслись с дальней стороны поляны, где находился автомобиль. Я был слишком растерян и не понимал, что происходит. Седовласый оказался проворнее. Он схватил меня за плечо, развернул и выхватил завернутый в одеяло Грааль. Он швырнул его обратно на сиденье машины, затем схватил Элейн за руку и потащил за собой в лес.
— Назад! — закричал он. — Элейн, прочь от машины!
Она знала, что он имел в виду, а я только мог догадываться.
— О нет! — взмолилась она с горечью в голосе. — Тони, мы как-нибудь справимся. Это почти последний образец. Тони, мы не можем...
— Мы должны это сделать! — закричал он на нее. — Мы окружены. Я должен это сделать. Отойди. — Он вытащил из-за пояса пистолет и закричал: — Разойдитесь! Разбегайтесь! — приказал он остальным.
Теперь стрельба усилилась с обеих сторон, поднимаясь по склону с луга и приближаясь к нам из-за деревьев за поляной. Седовласый направил пистолет на лежащий на сиденье автомобиля сверток.
Элейн закричала:
— Нет, Тони, не надо! — и отчаянно попыталась броситься между ним и свертком. Он ничего не ответил, но нанес ей такой сильный удар по лицу, что она отшатнулась. А потом он нажал на курок.
Взрыв оказался колоссальной силы. Сам Грааль, должно быть, имел свой собственный потенциал разрушения, встроенный в него именно для такой чрезвычайной ситуации. Летящие осколки стекла и металла с шипением просвистели мимо нас в напряженном воздухе. Поляна стала ослепительно яркой на мгновение, а затем невидимой, пока наши глаза привыкали к нормальному свету после вспышки. Когда ко мне вернулось зрение, я не увидел ничего, кроме дыма, искореженных обломков авто и сине-фиолетового остаточного изображения взрыва, которое плавало на сетчатке моих глаз и наполовину скрывало все, на что я смотрел.
Прямо за моей спиной раздался знакомый голос, все еще кричащий:
— Все в стороны, уходите!
Я вслепую повернулся и заковылял на звук.
Туман на поляне, казалось, наполнился фигурами, которые сходились в рукопашной схватке. Вспышки освещали все вокруг, слышался треск близких выстрелов. Я увидел, как седовласый бежит от меня сквозь деревья. Комус наконец догнал нас.
И все было кончено. Мне нечего было потребовать за все мои усилия, за все мои риски. Я прикоснулся к драгоценной тайне, но не более того. Да, я почувствовал прикосновение к идолу мятежников, но не увидел его. Должно быть, это была часть Анти-Кома. В моем оцепенении мне казалось, что меня привели сюда силы из сна и собственного слепого следования ему. Я прикоснулся к драгоценному предмету, а затем, подобно Граалю, он исчез во вспышке света в семь раз ярче дневного.
Я инстинктивно огляделся, но Элейн нигде не было видно. Я видел мятежников, которые либо лежали в пыли, либо убегали. Я увидел седую фигуру, исчезающую среди деревьев. И внезапная слепящая ярость захлестнула меня при виде его. Парень, который вырвал успех из моих рук в тот миг, как я к нему прикоснулся. Парень, который разбил чашу Грааля.
Через вспышку гнева я услышал тихий спокойный голос, прозвучавший у меня в сознании. Если ты не можешь вернуть Грааль, почему бы тебе не вернуть того, кто знает все о нем?
Я развернулся, чувствуя, как пыль скользит у меня под ногами, и бросился в погоню за убегающим...
Я помню, как пуля пролетела мимо, и когда я разворачивался, аккуратно разрезала рукав моей рубашки. Следующее, что я помню, это то, как седовласый бежит прямо передо мной, а я бросаюсь на него. Я немного промахнулся, поймал его за колени, и мы вместе покатились вниз по каменистому склону. Я услышал, как он выдохнул со стоном удивления и боли. Когда я поднялся на колени, в руке у меня был камень. Я ударил седовласого по затылку, молясь, чтобы удар не размозжил ему череп. Он хрипло вздохнул и обмяк.