— У меня были кое-какие сомнения, — сдержанно ответил я. — Но...
— Подожди, — остановила меня Элейн и повернулась к двери.
Я услышал звук шагов на лестнице, возбужденные голоса, переговаривающиеся почти шепотом. Затем ключ повернулся в замке.
Элейн сказала:
— Я тебе этого не говорила. Это штаб-квартира Карсон-Сити. Сейчас мы узнаем, что произошло. Если ты не опоздал.
В кабинет вошли двое мужчин, один из них выглядел растрепанным, а другой все еще застегивал рубашку, как будто не успел одеться. За ними следовала женщина, а за ней еще трое мужчин. Они посмотрели на нас с Элейн.
— А где Бердсли? — спросил кто-то.
— Он остался в театре... — ответила Элейн дрожащим голосом, с трудом сдерживая эмоции. — Что там произошло? Кто-нибудь может объяснить?
— Я все видел, — заявил взъерошенный парень. — Когда прозвучал сигнал тревоги, мы все попытались разбежаться. Мне показалось, что они не ожидали чего-то подобного в этот момент, потому что сначала было легко уйти. Но они быстро опомнились. Прежде чем Бердсли и Фергюсон успели покинуть трибуны, к ним подошли полицейские из Комуса.
— Только не они! — воскликнула Элейн, ее голос немного смягчился.
Мужчина мрачно кивнул. Элейн восстановила контроль над собой и голосом и спокойно сказала:
— А кто стрелял?
— Комус. По нескольким беглецам, — ответил мужчина. — Из наших — никто, так уж вышло. Это доказывает серьезность их намерений.
— Думаешь, они знают о нас? — спросил кто-то сзади.
— Рохан, — сказала Элейн, — расскажи им о театре.
Я встал и рассказал им все. Пока я говорил, все больше и больше людей входило в комнату, большинство из них запыхались от бега и выглядели потрясенными и немного взволнованными, как будто после последних событий жизнь каким-то образом изменилась к лучшему.
Я рассказал им о пьесе, о настойчивых указаниях сыграть ее дословно, без изменений темпа или действия. Я рассказал им о грузовике с его сложной и непонятной аппаратурой. Я вспомнил линии серебристых цепочек, нарисованных вдоль полос из темной краски снизу сидений трибун. И я подумал, как часто, пока я сидел сегодня вечером на трибунах, погруженный в свои мысли, слово «Анти-Ком» всплывало в голове без какой-либо реальной причины.
В этой пьесе было что-то не так. Я чувствовал это постоянно, сам не зная почему. Я думал о «Перекрестке» с отрешенностью и теперь понял, что это были две пьесы, соединенные в одну. Она состояла из двух уровней. Если вы знали что-нибудь об Анти-Коме, вы реагировали на постановку на обоих уровнях. Для людей, сведущих в электронике, приборная панель Гатри, должно быть, отражала эмоции людей определенными сигналами. Этот лабиринт электронного оборудования в грузовике, запутанный донельзя, был связан с действием пьесы и предназначен для отражения подсознательных реакций людей, которые знали больше, чем следовало.
Слово «Анти-Ком» никогда не упоминалось в пьесе. Там не было о нем даже самых косвенных упоминаний. И все же, раз за разом я обнаруживал, что самые потайные мысли всплывают в сознании под действием ключевого слова или фразы.
Кто-то с сомнением проговорил:
— И это работает? Это невозможно. Без какой-либо прямой физической связи?
Я пожал плечами. За меня ответил кто-то другой.
— Да, это может сработать. Это тот же принцип, что и полиграф, но с более сильным полем. Он вызывает, а потом сканирует, электромагнитные импульсы головного мозга.
— Но как он может найти одного или нескольких человек во всей толпе?
— А вы ощущаете на себе электромагнитное поле? Ведь вы не чувствуете его. Черт возьми, это давно доказано. Как только вы начали выражать свои эмоции от игры актеров в спектакле, аппаратура уже следит за вами. Нужно быть очень наивным, полагая, что Комус об этом не подумал.
— А как насчет остальных передвижных театрах? Должно быть, они уже выявили много наших людей.
— Расходный материал, — цинично отметила Элейн. — Никто за пределами этого района не знает достаточно, чтобы быть опасным в случае ареста. Но Фергюсон и Бердсли не мелкие сошки. Себя я тоже отношу к их числу. Если Комус захватит кого-нибудь из нас...
— Живым, — добавил кто-то.
Последовала пауза. Элейн переводила взгляд с одного лица на другое.
— У них Бердсли и Фергюсон, — произнесла она. — Наши действия?
На мгновение воцарилась тишина.
— Оба были живы, когда их уводили, — раздался голос из задних рядов собравшихся.
Снова наступило молчание, на этот раз более короткое.
— Мы их еще увидим, — прервала его Элейн. — У нас есть время. Есть вопросы?