- Хорошо сказано, приятель. И твоя сестрица поверила байкам того парня?
- Да. И она видела доказательство его правдивости. Жаль, мне взглянуть не пришлось... Появился-то он прямо над свежевспаханным полем. Так вот, когда Сьюзи перевязала ему ногу, растяжение там, в общем,, не ахти какое было, ее потянуло из любопытства взглянуть- он же ей сразу прямо так все и выложил... Вот она и пошла по его следам - и вдруг они кончились. Вернее, начинались они в аккурат посередине поля. И первый отпечаток был здорово глубокий - словно он с высоты упал.
- А может, он с парашютом прыгнул, дружище? С самолета? Об этом ты не думал?
- И я, и сестра тоже. Только, по ее словам, если он с самолета прыгал, то потом, вадимо, съел парашют. Сью по всему его пути прошла - это несколько сот ярдов - и там по дороге не было никакого местечка, чтобы он мог парашют запрятать или закопать.
- И они так сразу и поженились? - снова спросил шериф.
- Через два дня. На машине я уехал, поэтому сестра запрягла лошадей, и они отправились в город - парень-то править лошадьми совсем не умел... В городе и юбвенчались.
- А брачное свидетельство ты видел, парень? Уверен ты, что они действительно...
Губы у Лью Алленби сжались так, что побелели, и он наградил шерифа таким взглядом, что тот сразу же пошел на попятный:
- Вот и хорошо, дружище, и прекрасно, я ведь ничего такого в виду не имел... Не волнуйся ты так, парень!
Сьюзен послала брату подробную телеграмму, однако тот успел сменить отель, так что не получил известия и о замужестве сестры узнал только по возвращении на ферму - неделю спустя. Разумеется, он был весьма удивлен. Впрочем, Джон О'Брайен (Сьюзен несколько переиначила имя и фамилию мужа) оказался человеком приятным в общении, хоть и не без странностей.
Однако он был добр, умен и красив, и они со Сьюзен были без ума друг от друга Само собой, денег у Джейна - или Джона - в помине не было, в его эпоху они были не в ходу, о чем он сам сообщил новым родственникам. Но зато работником он оказался отменным, и руки у него росли откуда надо.
На семейном совете было решено, что Сьюзен с Джоном останутся на ферме до тех пор, пока О'Брайен не сориентируется в новой для него обстановке достаточно, чтобы начать зарабатывать самостоятельно. Надо сказать, свои способности на сей счет он оценивал весьма высоко. А подзаработав, намеревался постранствовать со Сьюзен по свету; таким образом он хотел приступить к изучению жизни XX века.
Важнее всего было подготовить послание для доктора Мэйтса и президента Института - ведь от его получения зависела судьба дальнейших исследований.
Джейн рассказал Сьюзен и Лью, что прибыл сюда с билетом в один конец: аппарат доктора Мэйтса обеспечивал возможность перемещаться исключительно в прошлое. Обрин поведал им, что участвовать в эксперименте вызвался добровольно, сознательно смирившись с перспективой провести всю оставшуюся жизнь в далеком прошлом. Проведя здесь достаточно долгое время и написав на основании личных наблюдений обстоятельный доклад, который запакует в специальный контейнер, способный не разрушиться за сорок столетий, и поместит в такое место, где его в грядущем смогут найти - место это уже намечено и согласовано там, в Историческом институте. Он даже назвал им точные координаты этого места.
Услышав о том, что обитатели XX века сами заложили уже не одну капсулу времени, Джейн пришел в невероятное возбуждение: он точно знал, что в будущем ни одна из них не была обнаружена и тут же решил разузнать все подробности, чтобы включить в свой доклад - пусть старания предков не останутся неоцененными потомками.
Вечера все трое проводили в долгих разговорах.
Джейн рассказывал - и о своем времени, и о тех десятках столетий, что пролегли между его веком и этим; о триумфах человеческой мысли, достижениях в медицине, в психологии, социологии... А Сьюзен и Лью говорили о себе, о своем времени, описывали человеческие институты XX века; Обрину была интересна любая мелочь, всякая деталь здешнего быта.
Постепенно некоторое - невольное и тщательно скрываемое - недовольство Лью скоропалительным замужеством сестры сменилось искренней симпатией к новоявленному родственнику. И тут...
- И он так-таки и не признался тебе, кто он такой до самого сегодняшнего вечера? - переспросил шериф.
- Точно.
- И сестра твоя сама слышала, как он об этом сказал?
- Да... похоже, да. Сейчас-то ее и спрашивать об этом не стоит -я уже говорил, настоящая истерика... Грозит, что бросит и меня, и ферму... Но слышать-то она это слышала, шериф. Похоже, он здорово умел влиять на нее иначе бы она теперь так себя не вела.
- Не хочу сказать, будто сомневаюсь в твоих словах, парень, да только для всех было бы лучше, если бы твоя сестра эти слова слышала. С чего это все началось?
- Да я все время расспрашивал его - о том, о сем, что там у них и как. Вот и поинтересовался: как, мол, там, в будущем, с расовыми проблемами. Поначалу у него вид стал какой-то смущенный или, может, озадаченный, а потом он заявил, что помнит-де кое-что о расах, по истории изучал, но в его время, мол, никаких рас в помине нет, все, мол, слились в одну. Тут уж я на него глаза вылупил. "Что же, - говорю, - и в тебе негритянская кровь есть?" А он подумал-подумал и преспокойно так говорит, словно безделицу какую: "Что-то около четверти".
- Коли так, парень, то ты правильно поступил, - серьезно проговорил шериф. - Это уж точно.
- Понимаете, я просто взбесился! Он же на моей сестре женился, спал с ней! У меня все перед глазами так и поплыло от ярости, сам не помню, как за ружье схватился...
- Спокойно, спокойно, дружище, не волнуйся. Ты все правильно сделал.
- Но ведь это же так... неприятно! Он-то ничего не понимал...
- А какое это имеет значение, дружище? Сдается мне, ты переел той чепухи, которую этот твой тип нес. Из будущего он явился, видите ли! Эти ниггеры готовы на все, что угодно, лишь бы сойти за белых. Будущее - оно будущее и есть, никто оттуда не приходит и туда не уходит. А всю эту историю, не беспокойся, мы замнем - вовек никто не узнает...