Таков сюжет рассказа, своей масштабностью, кстати, вполне подходящий для романа. Но сюжет для Ефремова - это лишь повод расстелить прихотливый узор размышлений о единстве форм жизни во вселенной. Подобно Карлу Линнею или Чарлзу Дарвину, он классифицирует живую природу. Но не Земли, а всей вселенной. И делает поразительный вывод: повсеместно существа мыслящие должны иметь сходный облик.
Разум - это не говорящие кристаллы, одушевленная плесень или облака. Единственный носитель разума - гомо сапиенс, человек разумный. "Мы согласились, что схема животной жизни, основанная на белковой молекуле и энергии кислорода, должна быть общей для всей вселенной, - размышляет один из героев рассказа, профессор Шатров. - Мы согласились на то, что вещества, слагающие организм, использованы не случайно, а в силу своей распространенности и химических свойств. Мы согласились также, что планета, наиболее пригодная для жизни в любой планетной системе, должна быть сходна с нашей Землей... Следовательно, вопрос в основных путях эволюции, создающих мыслящее существо. Каково оно?
...Мыслящее животное должно быть позвоночным, иметь голову и быть величиной примерно с нас. Все черты человека не случайны... Между враждебными жизни силами космоса есть лишь узкие коридоры, которые использует жизнь, и эти коридоры строго определяют ее облик".
Можно сказать без преувеличения, что "Звездные корабли" положили начало советской космической фантастике в ее современном виде. Потом, спустя десятилетие, появится роман "Туманность Андромеды". Он будет переведен на многие языки во всем мире, а ясноглазый посланец России Юрий Гагарин возьмет книгу с собою в первый полет к звездам. Появится "Сердце Змеи" - до мельчайших деталей выписанная картина встречи землян с братьями по разуму. Но гипотеза истоков и форм мировой жизни, выдвинутая в "Звездных кораблях", останется неизменной: разум - един; "обитатели различных "звездных кораблей" поймут друг друга, когда будет побеждено разделяющее миры пространство, когда состоится наконец встреча мысли, разбросанной на далеких планетных островках во вселенной".
Вывод Ефремова на редкость оптимистичен: мы не одиноки среди ледяного молчания межзвездных просторов, молчания, пугавшего даже таких философов, как Паскаль. Наши братья на иных планетных островах не прозябают в одиночестве, они объединены в Великое Кольцо Миров, куда - настанет срок, каким бы отдаленным он ни был - подключатся полноправна земляне.
Если космические произведения Ефремова, подобно сгущенному до осязаемости звездному лучу, высветили безмерные дали будущих времен, дилогия "Великая Дуга" вся нацелена в прошлое. Это тоже научная фантастика, но теперь перед мысленным взором читателя встают Древняя Эллада и Египет.
Свобода и долг... Именно между свободой и долгом в любви к родине предстоит выбрать казначею фараона Баурджеду и его кормчему Уахенебу. Пустившись по приказу владыки разведывать новые земли, они вместе с многочисленными участниками экспедиции за долгие годы жестоких испытаний откроют нечто святотатственное, подрывающее основы их прежних представлений о мире. Оказывается, страна Та-Кем, "Большой дом" фараона - далеко не единственная в черте земного круга. Оказывается, она лишь малая и далеко не лучшая часть среди множества иных стран, народностей, племен. Оказывается, на земле существуют не только плоские пустыни, рассекаемые мутным Нилом, но и тысячи неведомых красивейших зверей и растений, волшебной красоты моря и заливы, увенчанные вечными снегами горы, пред которыми жалкими выглядели бы фараоновы пирамиды.
...Сменяются весны и зимы. Один за другим гибнут спутники Баурджеда. Они не знают, что в "Большом доме" сменилась власть, что сами они в представлении соотечественников давно мертвы. Казалось бы, никто не мешает им облюбовать один из райских уголков земли обитаемой, Ойкумены, и зажить вольной жизнью пахарей, звероловов, рыболовов. Но, вновь и вновь одолевая препятствия, они, подобно спутникам Одиссея, стремятся попасть на родину. Увы, здесь ждет их позор, бесчестье, а многих и смерть. Ибо правда о мире, правда, столь глубоко выстраданная, покажется фараону кощунством, умалением его богоравного величия, пошатнет культ единовластия. А раз так - уничтожить все путевые записи, запретить всякое упоминание о дерзком путешествии.
Однако, вопреки мертвящему деспотизму, народные певцы и сказители разнесут весть о Баурджеде далеко по всему Египту. А на каменных таблицах искусные резчики запечатлеют на века его прекрасное и горестное повествование...
Свобода и долг... Не раз предстоит выбирать между двумя этими понятиями, выбирать буквально по "лезвию бритвы" и молодому эллину Пандиону, герою второй части дилогии "Великая Дуга" - "На краю Ойкумены". В этой своеобразной притче о блудном сыне Ефремов как бы продолжает путешествие Баурджеда по древнему миру. Теперь в центре повествования - судьба художника, одаренного от рождения тончайшим чувством гармонии, стремящегося воссоздать красоту.
Дитя привольных дубрав, где среди буйства цветов чудятся нимфы и фавны, Пандион волею обстоятельств попадает на Крит, затем в Египет, где становится рабом фараона. Он до дна испивает чащу страданий и унижений, жесточайших пыток и отвратительных расправ с непокорными. Нельзя без сострадания читать страшную сцену ловли рабами четырехметрового носорога, живым и невредимым затребованного в столицу Та-Кем, на забаву сильным мира сего. Как таран, пробивает ослепленный яростью зверь кровавые коридоры среди живых людей.
И когда, наконец, зверя все-таки усмиряют, выясняется, что свобода, дарованная уцелевшим рабам, - не более чем очередная подлость правителей: раненого Пандиона и его друзей по неволе бросают на произвол судьбы в непроходимых зарослях, где кишат дикие звери. Как одиноки они, негры, этруски, ливийцы, нубийцы, вдали от родины, перед лицом враждебной природы, чужих воинственных племен. И все же небольшой интернациональный отряд побеждает все невзгоды. Побеждает дружбой, сплоченностью, взаимным пониманием и уважением.