Маме – с благодарностью
Мороз – минус двадцать градусов. Я растираю пальцы, но они все равно коченеют от холода. Сказывается давнишнее обморожение. Думаю, еще с Эвереста.
– Ты готов, дружище? – с улыбкой спрашивает оператор Саймон.
Он сам и вся аппаратура уже полностью готовы.
В ответ я тоже улыбаюсь, скрывая необычное волнение.
Внутренний голос о чем-то предупреждает.
Но я его не слушаю.
Пора приступать к работе.
Ребята говорят, что сегодня утром укутанные снегом Канадские Скалистые горы выглядят особенно потрясающе. Я это едва замечаю.
Сейчас самое время обратиться к моему сокровенному «я». Это лучшая часть моего существа – отсюда приходят способность к полной сосредоточенности, смелым решениям и скоординированным действиям, умение быстро оценить ситуацию и правильно отреагировать. Я знаю ее лучше всего, но обращаюсь к ней крайне редко.
Предпочитаю пользоваться ею экономно. Лишь в таких случаях, как сейчас.
Подо мной триста футов крутого склона изо льда и снега. Спуск очень крутой, но преодолимый.
Я неоднократно совершал стремительный спуск по отвесным кручам. «Поменьше апломба!» – говорит мне внутренний голос. Он всегда прав.
Последний глубокий вдох. Взгляд на Саймона. Молчаливый кивок в ответ.
Все как обычно, но я уже чувствую, что мы пересекли некую роковую черту. Однако ничего не предпринимаю.
Я отталкиваюсь и совершаю прыжок.
И мгновенно оказываюсь во власти бешеной скорости, увлекающей меня вниз. Обычно мне это нравится. На этот раз я нервничаю.
Прежде я никогда не нервничал в этот момент.
Меня тревожит какое-то предчувствие.
Вскоре я лечу вниз со скоростью больше сорока миль в час. Ледяной склон проносится мимо всего в нескольких дюймах от головы. Это мой мир!
Скорость стремительно нарастает. Приближается гребень горы. Пора остановиться.
В мгновение ока я разворачиваюсь лицом к склону и вонзаю ледоруб в снег. В воздух взлетает облачко сверкающих кристаллов снега и льда. Налегая всем телом, я еще глубже вонзаю ледоруб в толстый слой слежавшегося снега и резко затормаживаю.
Все как всегда. Все тик-так. Полная уверенность. Редкостное ощущение абсолютной ясности сознания и спокойствия духа.
Но это состояние мимолетно, и вот оно покидает меня.
Я неподвижно лежу на снегу.
Вокруг безмолвный покой. И вдруг – как гром среди ясного неба!
Прямо мне в левое бедро на скорости больше сорока пяти миль в час врезается Саймон на своих тяжелых деревянных нартах и с цельнометаллической станиной кинокамеры. Мгновенный взрыв, в котором смешиваются острая боль, грохот и искристый сноп взрытого снега.
Как будто на меня налетел товарный состав. И меня сбрасывает с горы, как тряпичную куклу.
Время останавливается. Перед моим внутренним взором медленно проплывает вся моя жизнь.
И все же в эту долю секунды в голове мелькает мысль: «Отклонись сани хоть на один градус – и удар пришелся бы по голове». Наверняка эта мысль должна была стать моей последней.
Но я корчусь от боли.
И плачу. Это слезы облегчения и радости.
Я ранен, но жив!
Я вижу вертолет, но шума мотора не слышу. Затем больница. С тех пор как я начал сниматься для программы «Человек против дикой природы / Прирожденный выживатель: Беар Гриллс», мне пришлось побывать во многих больницах. Терпеть их не могу.
Стоит мне закрыть глаза, и все они встают в памяти.
Грязная, забрызганная кровью приемная неотложной помощи во Вьетнаме – это когда я отсек себе полпальца в джунглях. С больными там особо не церемонились.
Потом был обвал в горах на Юконе. Не говоря уже о камнепаде на Коста-Рике, когда с высоты рушились громадные валуны. Обрушение шахты в Монтане, столкновение с морским крокодилом в Австралии. А еще – огромный тигр, на спину которого я свалился на одном из островов Тихого океана, или укус ядовитой змеи на Борнео.
Несчетное число опасных ситуаций.
Каждую не упомнишь. Казалось бы, все плохо.
Но нет, все хорошо. Ведь я жив.
Это слишком хорошо, чтобы помнить о неприятностях. Такова уж жизнь.
Я улыбаюсь.
На следующий день я забываю о катастрофе. Для меня она осталась в прошлом. Всякое случается, и никто в этом не виноват.
Но урок запомнился.
Прислушивайся к инстинкту.
Я продолжаю жить.
– Эй, Сай, я в полном порядке. Но когда мы отсюда выберемся, с тебя бутылка «Пина колады». Да! И еще я пришлю тебе счета от эвакуаторов, доктора и физиотерапевта.
Он хлопает меня по руке. Я люблю этого парня.
Там, в Канадских Скалистых горах, с ним мы прожили часть жизни.
Я смотрю на пол: там валяются мой разодранный комбинезон, окровавленная куртка, разбитая миникамера и треснувшие защитные очки.
И я думаю: когда же это безумие стало моей жизнью?
Молодые слишком много знают,
чтобы быть осторожными,
и потому пытаются
совершить НЕВОЗМОЖНОЕ —
и поколение
за поколением
достигают в этом
УСПЕХА
Перл Бак[1]У моего прадеда Уолтера Смайлса была одна заветная, страстная мечта. Стоя на берегу Северной Ирландии, которую он любил глубоко и преданно, вдыхая солоноватый морской воздух, он устремлял взор на виднеющийся вдали остров Копленд графства Даун. Он поклялся себе, что когда-нибудь начнет новую жизнь именно здесь, на мысу Портаво, на берегу этой дикой, продуваемой ветрами бухте.
Он мечтал нажить состояние, жениться на любимой девушке и построить для нее у маленькой бухточки дом, окна которого будут выходить на прекрасный берег Ирландии. Этой мечте суждено было определить всю его жизнь до самого конца.
Предки Уолтера были людьми скромного происхождения, но отличались необыкновенным трудолюбием, предприимчивостью, преданностью семье. В 1859 году его дед Самуэль Смайле написал оригинальное поучительное сочинение под названием «Помощь себе»[2]. Эта выдающаяся работа сразу стала бестселлером и пользовалась у читателей даже большей популярностью, чем вышедшая в том же году книга Чарлза Дарвина «Происхождение видов».
Книга Самуэля «Помощь себе» пропагандировала мысль, что в основе личного успеха лежат упорный труд и настойчивость. В Викторианскую эпоху, когда англичанин считал, что при наличии достаточной энергии и амбиций он сможет завоевать весь мир, эта книга вызвала живейший отклик. Она стала важнейшим руководством, вдохновляющим рядового человека на стремление к успеху. И главное, в ней утверждалось, что благородство человека определяется не его рождением, а поступками. Она открывала читателю простые секреты интересной, содержательной жизни и успеха.
Богатство и высокое положение не обязательно связаны с истинно джентльменскими качествами. Бедняк с большой душой во всех отношениях выше богача с бедной душой. Выражаясь словами святого Павла, первый, «не имея ничего, имеет все», тогда как второй, имея все, не имеет ничего. Настоящая нищета состоит только в нищете духа. Тот же, кто потерял все, но не утратил мужества, оптимизма, добродетели и чувства собственного достоинства, остается богатым.
Для аристократического, пропитанного сословным духом общества Англии Викторианской эпохи это были революционные идеи. Желая разъяснить свою мысль (и, несомненно, мимоходом уколоть вскормленную веками аристократическую спесь), Самуэль снова подчеркивает, что звание джентльмена необходимо заработать: «Путь к величию не бывает легким».
Самуэль Смайле заканчивает свою книгу следующим трогательным рассказом о генерале, подлинном джентльмене.
Для джентльмена характерны самопожертвование и забота о других даже в мелочах… Мы можем привести пример доблестного сэра Ральфа Эберкромби. Когда он был смертельно ранен в сражении при Абукире, ему под голову подложили сложенное солдатское одеяло, отчего ему стало гораздо легче.