Это вызывало в Гермионе крайне противоречивые, двойственные и абсолютно нелогичные чувства, природа появления которых оставалась загадкой даже для нее самой. С одной стороны, она прекрасно понимала, что Малфои определенно заслужили все то, что творилось с ними в эти темные послевоенные дни. С другой — попросту не могла смириться с этим! Странная штука под названием «жизнь» была еще и ироничной до невероятия: когда эти отпетые чистокровные мерзавцы, наконец, должны были получить по заслугам, только та, которую они извечно травили, ненавидели и презирали, собиралась этому помешать. Все никак не затухающий где-то глубоко внутри запутавшейся гриффиндорки хаос, состоящий из бесчисленных тревог, сомнений и сожалений, таки достиг своего апогея не далее, как вчера, причем на глазах у всей магической общественности.
Я так редко теряю контроль над собой. Почему это случилось?..
Честно признаться, она и не помышляла о защите Малфоя в Визенгамоте. Будь так, ей пришлось бы с головой зарыться в ворох схожих судебных дел прошлых лет, тщательно выискивая в них то, что могло бы спасти подпаленную слизеринскую шкуру, но… Ей было откровенно не до этого. Сразу после победы над Волан-де-Мортом Гермиона вместе с Гарри и остальными отправилась в Нору, а уже через несколько дней вся семья и многочисленные друзья навсегда простились с Фредом. Ей было невыносимо горько, настолько сильно, как, наверное, еще никогда раньше, но видеть безутешные, душащие рыдания Артура и слезы всех без исключения братьев Уизли было гораздо больнее. Глубоко опечаленная Молли, хоть и была достаточно сильна для того, чтобы пережить эту непостижимо-ужасную трагедию, ни в чем не находила утешения и плакала навзрыд на протяжении многих дней подряд. Джинни чрезвычайно волновалась за ее сильно подорванное психическое здоровье и старалась всегда быть рядом с ней, не оставляя убитую горем мать ни на минуту. В связи с этим Гермиона волей-неволей временно заняла почетную должность хозяйки Норы и старалась быть максимально полезной по мере своих сил. Несмотря на то, что ей самой приходилось очень нелегко, на нее легли все домашние заботы. Она с раннего утра и до позднего вечера старательно следила за тем, чтобы члены семьи были сытыми (вопреки тому, что совсем никто не мог похвастаться тем повышенным аппетитом, которым всегда славились практически все Уизли), а также поддерживала чистоту и порядок. Хорошо, что Гарри никогда не отказывал ей в помощи, если был дома. Рон не сумел совладать с безграничной скорбью от потери брата и все чаще налегал на спиртное, так что… И без Гарри, она, разумеется, тоже справилась бы, но наверняка далеко не так успешно. Помимо Молли, особенно тяжко приходилось еще и Джорджу, так что им двоим выпало утешать его по очереди, подолгу уговаривая осиротевшего близнеца не отказываться от предложенной еды.
Так минуло практически два месяца. Гермиона отлучалась из Норы только для того, чтобы изредка давать показания в Визенгамоте и получить свой заслуженный Орден, который после всего произошедшего казался ей всего лишь бесполезной блестящей железкой. Однако на днях их с Гарри вызвали в суд в качестве свидетелей по делу Малфоя, заверяя, что это формальное ме-роп-ри-я-ти-е не отнимет у них много времени. Личное присутствие Гермионы было не таким уж и обязательным, но она не могла не пойти. Должна была. Обязана. Взглянуть на Малфоя напоследок. Чтобы… Непонятно вообще что. Просто быть там. А потом вернуться обратно в Нору к окончательно захандрившему и расклеившемуся Рону, который с крайней неохотой отпустил Гермиону в Визенгамот, так как собирался сообщить ей нечто очень и очень важное, но… Прямо сейчас она находилась на втором этаже принадлежащего ее семье дачного домика, тогда как снизу до напряженного слуха долетали встревоженные и испуганные отголоски оживленной беседы Малфоев, которые, кажется, активно спорили о чем-то. Вроде бы о том, «стоит ли разбудить ЭТУ Грейнджер», и совсем несложно догадаться, кому принадлежала данная инициатива.