Тем временем судья, сотни раз с холодным профессиональным безразличием наблюдавший развитие аналогичных драм в этом же самом зале, продолжает выполнять свой долг перед обществом и Визенгамотом, при этом едва перекрикивая несмолкающую толпу, но Драко с неимоверным трудом улавливает лишь нечеткие обрывки этой фактически надгробной речи в его «честь»:
— …отложить возможные споры… уверен, решение будет единогласным… куда более важные дела для рассмотрения, поэтому… — старик сделал вынужденную паузу, чтобы прочистить горло и откашляться. Он не привык работать в обстановке столь явного и вопиющего неуважения к суду, но сделал исключение для исключительных обстоятельств. Судья в который раз мельком оглядел присутствующих, подавляющее большинство из которых застыло в волнительном предвкушении. — …покушения на жизнь Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора… вступление в ряды Пожирателей Смерти… личное содействие Волан-де-Морту и его ближайшим сторонникам… участие в нападении на Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс… к восьми годам заключения в Азкабане без права на досрочное... немедленно взять под стражу… Кто за?
Сотни сливовых рукавов одномоментно взмывают вверх, будто бы рьяно стараясь опередить соседей, в то время как внутри у Драко что-то обрывается и стремглав падает куда-то вниз. Все мнимые и физические точки опоры безвозвратно утрачиваются, земля начинает уходить у него из-под ног, которых он и так почти не чувствует. Его повело в сторону, он покачнулся, вроде бы даже упал. Или нет?.. Решительно ничего нельзя разобрать в этом оглушительно-одобрительном гуле вновь воспрянувших духом заседателей, спешащих отпраздновать торжество на этот раз поистине черной справедливости.
Мама не выдержит…
Малфою захотелось увидеть Нарциссу в последний раз перед тем, как… все закончится. Ему нужно было попрощаться с ней хотя бы взглядом, ибо, если бы эти напыщенные «слуги народа» и снизошли до предоставления положенной ему по закону возможности сказать последнее слово, то он вряд ли бы сумел воспроизвести что-то членораздельное и осмысленное в своем теперешнем состоянии. Тем более, что… его бедная матушка, которую он так и не сумел защитить от всего того, что с ними произошло, кажется, потеряла разум. Взглянув в глаза сыну, она вдруг резко вскочила со своего места, схватила за плечи сидящего рядом с ней человека и начала, как заведенная, теребить, тормошить и трясти его, словно эти ее отчаянные и безнадежные усилия могли хоть что-то изменить. Нескончаемый поток ее горестных слез превратился в бурный водопад, скорбным дождем заливающий лицо и очки…
Стойте, подожд… Очки?.. Поттер! Да это же Поттер!
Гриффиндорец тоже уже был на ногах и бережно удерживал бьющуюся в неистовой панической агонии Нарциссу Малфой как только мог. Он с осторожностью обхватывает несчастную за плечи, стараясь уберечь женщину не столько от возможных травм, которые она однозначно получила бы во время этих жутких и душераздирающих конвульсий, сколько сохранить помутившийся рассудок, покидающий убитую горем мать с пугающей быстротой. При этом его взгляд сквозит неподдельным сочувствием, а глаза будто бы вот-вот окажутся на мокром месте. Каким-то поистине невероятным образом Драко удалось урывочно расслышать, что тот старательно горланит его матери на ухо сквозь оглушительный рев голосов, до сих пор без перерыва раздирающий печально известный визенгамотский зал №10 на части:
— …правда жаль, Нарцисса… так жаль!.. что мог, но даже мои показания… ваше содействие в битве… недостаточно, чтобы его оправдали!.. не в моих силах!.. пожалуйста, успокойтесь, прошу вас!