Когда судья предложил Тарренту воспользоваться его собственным справочником, Харрелсон в отчаянии закатил глаза и презрительно замотал головой. Обвинители улыбались, откинувшись на спинки стульев.
Показания самого Харрелсона тоже завершились полным провалом. Когда его спросили, почему он не явился в суд еще в июле 1980 года, Харрелсон сказал, что проспал. Почему же тогда он не уведомил об этом суд, когда проснулся? На это Харрелсон ответил, что услышал по радио, будто полицейским в Хьюстоне было приказано стрелять в него без предупреждения.
Хотя максимальное наказание было десять лет тюрьмы и штраф в 5000 долларов, обвинение потребовало увеличить его вдвое, учитывая, что в 1968 году Харрелсон уже был осужден по аналогичному обвинению в незаконном хранении оружия в Канзас-Сити. Суд присяжных счел это требование обоснованным и приговорил Чарлза Харрелсона к двадцати годам тюремного заключения и штрафу в 10 000 долларов.
Но на этом несчастья Харрелсона далеко не закончились, в окружном суде Хьюстона дожидались своей очереди и другие обвинения против него, включая хранение незаконных атрибутов азартных игр (игральные кости, наполненные свинцом) и хранение наркотиков (кокаина), а также неявку в суд. Обвинители дали понять, что наступит время, и они предъявят ему и эти обвинения. "Кто еще, как не Чарлз Харрелсон, должен предстать перед судом еще раз!" — воскликнул один из обвини гелей. К тому же в Вэн-Хорне его ожидало еще обвинение в незаконном хранении оружия и кокаина.
9 декабря 1981 года Чарлз Харрелсон вновь оказался в Вэн-Хорне — городе, откуда пятнадцать месяцев назад потянулась ниточка, позволившая раскрыть убийство судьи Вуда. Он не стал оспаривать ни один из пунктов обвинения, хотя и не признал своей вины, и был приговорен еще к сорока годам тюремного заключения.
С того памятного дня, когда агенты ФБР в течение четырнадцати часов обыскивали его дом, прошел уже почти год, а Джо Чагра все еще с трудом верил, что этот кошмар действительно выпал на его долю. Казалось, все это происходило на другой планете с незнакомым ему человеком, случайно носившим его фамилию. Перед глазами Джо все еще суетились бесчисленные агенты, с четкостью роботов вывинчивавшие лампочки из патронов, перелистывавшие поваренные книги и рывшиеся в мешке с детскими пеленками. Он еще слышал, как незнакомый ему человек протестовал его голосом, говорил, что это какая-то ошибка, что он не уголовный преступник, а адвокат по уголовным делам. Разве они не видят разницы? Но такой же аргумент выдвигал в свое время и Ли, — аргумент, который он повторял до самой могилы.
В эти дни Джо много думал о Ли. И о Джимми. Тень Ли, казалось, все время витала теперь в доме на Санта-Анита-стрит — там, где он жил когда-то. Правда, теперь это был уже совсем не тот дом. По распоряжению Джо там появились спортивный зал с огромным зеркалом, бильярдный стол, игральный автомат, телескоп, батут, плавательный бассейн и два "мерседеса": "его" и "ее". Но все по-прежнему было пронизано духом Ли, который, казалось, "поселился там навсегда. Джимми жил поблизости. Только дома его сейчас не было. И не будет до 2010 года. Мать все еще жила чуть дальше на той же улице в квартире с другой стороны дома Пэтси, где некогда обитал и ее покойный муж Абду. Теперь она составляла новый семейный альбом из фотографий и вырезок, тридцатый в этой бесконечной серии. Пэтси развелась с Риком де ла Торре — последней жертвой судьи Вуда, отправившего его в тюрьму. Джо теперь редко появлялся у себя в адвокатской конторе, а когда приезжал туда, то не знал, что делать, так как делать было особенно нечего. Джо усаживался за большой письменный стол и тупо смотрел на фотографии Абду и Ли, висевшие в рамках на противоположной стене. Фотографии Джимми в конторе не было. Джо иногда шутил по этому поводу, что все хорошие снимки Джимми имеют внизу номера.
Разминаясь во дворе на батуте, Джо иногда видел трех детей Джимми, игравших по соседству. Джимми так еще и не видел самого младшего сына, родившегося, когда он был уже в тюрьме. Джо начинал думать о собственных детях, и тогда на глазах у него появлялись слезы. Однажды он пошел со своим четырехлетним Джозефом в большой супермаркет, и тот где-то затерялся. Мальчишка метался в проходах весь в слезах и вопил: "Папа! Папа!" Увидев наконец отца, он закричал: "Я испугался! Я думал, тебя забрали!"