Билли Рэвкайнд все еще возглавлял бригаду адвокатов Джо Чагры. Свою помощь предложили еще несколько юристов, включая Сиба Абрахама, его нового партнера Чарлза Робертса, а также Эда Моллета и Сэма Гиберсона из Хьюстона. Один из лучших специалистов по конституционному праву в штате Техас Джеральд Голдстайн из Сан-Антонио предложил свои услуги в качестве консультанта. Голдстайн, Моллет и Гиберсон были подключены к бригаде адвокатов Джо Чагры прежде всего для консультаций в такой сравнительно новой с юридической точки зрения области, как электронное наблюдение. Гиберсон был, в сущности, одним из немногих юристов в стране, специализировавшихся в вопросах правовой регламентации доказательств, предъявленных в виде магнитофонных записей.
За три с половиной месяца, прошедших с момента предъявления обвинений и до начала предварительных слушаний, Гиберсон прослушал все 914 катушек с магнитофонными записями на более чем 1000 часов звучания. С помощью опытных лингвистов и электронных машин он составил собственный текст расшифровки записей, который значительно отличался от официальной версии. Методы анализа и оборудование, использованное Гиберсоном, были значительно совершеннее тех, что применялись министерством юстиции, и это тут же сказалось на результатах.
Порой разница в расшифровке сводилась лишь к небольшому смещению акцентов, но в некоторых случаях расхождения были весьма существенны. Например, в одном месте в официальном тексте значилось, будто Джо Чагра сказал: "Убей его, убей!", в то время как в действительности тот сказал: "Бей их, бей!"
Но у защитников не было единой тактики, поскольку у каждого подсудимого были свои проблемы и их интересы не всегда совпадали. Адвокату Чарлзу Кэмпиону, например, предстояло постоянно напоминать присяжным, что его клиентке Джо-Энн Харрелсон предъявлено обвинение не в соучастии в убийстве, а в воспрепятствовании расследованию. Перед обвинением стояла главная задача — доказать, что Джимми Чагра и Чарлз Харрелсон вступили в преступный сговор. Лиз и Джо были для него лишь второстепенными фигурами, хотя без них обвинению было бы трудно доказать факт наличия преступного сговора между Джимми Чагрой и Харрелсоном. Таким образом, интересы адвокатов Джимми Чагры и Чарлза Харрелсона не всегда совпадали с интересами защитников Лиз и Джо.
К концу первой недели предварительных слушаний юристы и репортеры уже называли весь этот процесс "цирком". Улучив момент, Чарлз Харрелсон пожаловался репортерам, что агенты ФБР подложили ему в камеру духи и предметы женского туалета, рассчитывая на то, что их там обнаружит жена. Джимми и Лиз все время обменивались похотливыми взглядами, а Чарлз и Джо-Энн шептались и трогали друг друга так часто, что судебный пристав рассадил их по разные стороны стола защиты. Харрелсон объявил очередную голодовку (вторую или третью менее чем за год), но выглядел подтянутым, энергичным и во всеоружии. До голодовки и помещения в тюремную больницу Чарли работал на хлопковых плантациях недалеко от своего родного городка Лавледи.
Джо Чагра тоже похудел. Большую часть лета он провел в крохотной камере без кондиционера в местечке Сегуин к северо-востоку от Сан-Антонио. Его ежедневный рацион состоял из сдобной булочки на завтрак и комплексной закуски на обед и ужин. В обычной ситуации Джо поместили бы в просторную и современную тюрьму в Бастропе, но еще до этого власти решили перевести Джимми из Мэрионской тюрьмы особо строгого режима в тюрьму в Бастропе и теперь не хотели, чтобы оба брата находились в одном и том же месте. Обе женщины были помещены в Бексарскую окружную тюрьму в Сан-Антонио. Джо-Энн выглядела посвежевшей и даже похорошевшей в своем розовом платье, Лиз же была похожа на заплывшую жиром девицу из отряда герл-скаутов, напялившую на себя спальный мешок. Тоненькая и стройная, как манекенщица, в момент ареста четыре месяца назад, она теперь растолстела, прибавив в тюрьме более восемнадцати килограммов. Навещавшие их родственники сообщили, что в течение последних нескольких недель Джимми и Лиз обратились к богу. Лиз утверждала, что родилась заново.