— Джимми рассказывал, как он боялся, что судья Вуд приговорит его к пожизненному заключению, — ответил Джеймс.
Перед началом перекрестного допроса свидетеля обвинения Оскар Гудмен ознакомил присяжных с весьма впечатляющей историей преступной деятельности Джеймса. Свое двадцатилетие свидетель отметил в тюрьме, где отбывал наказание за берглэри. А в день тридцатилетия он уже значился в списке десяти самых опасных преступников, разыскиваемых ФБР. К моменту встречи с Джимми Чагрой Джеймс уже привлекался в суду по меньшей мере за 41 преступление и был признан виновным в совершении 13 тяжких преступлений, включая ограбления банка, уличные нападения и побеги из мест заключения. Джеймс сам признавался, что просидел за решеткой так долго, что тюремная камера стала для него "родным домом". Джеймс согласился также, что во время кровавого бунта в тюрьме в Санта-Фе он считался одним из самых "уважаемых" заключенных.
— Говорят, вы лично ответственны за убийство нескольких человек во время бунта. Это правда? — спросил адвокат.
— Нет, неправда, — ответил Джеймс.
— Говорят, вы силой заставили других заключенных оставаться в спортивном зале, где были найдены пять трупов. Это правда?
Джеймс ответил, что после бунта ему не было предъявлено каких-либо обвинений в уголовных преступлениях. Оскар Гудмен знал, что Джеймс и тридцать других заключенных предстали потом перед тюремным дисциплинарным судом в Нью-Мексико. Джеймса обвинили в поджоге конторы начальника тюрьмы и во взломе сейфа с целью выявления фамилий доносчиков, многие из которых стали потом жертвами жестокой и кровавой расправы. Он также знал, что ни Джеймс, ни другие зачинщики бунта не были привлечены к уголовной ответственности.
Шла четвертая неделя судебного разбирательства, и Оскар Гудмен почувствовал, что присяжные стали проявлять беспокойство, постепенно теряя интерес к делу. Обвинение почти закончило предъявление доказательств, если не считать прослушивания магнитофонных записей. Оценив все, что было сделано и не сделано к этому времени, Гудмен стал пересматривать собственную тактику. Он мог бы затянуть перекрестный допрос Джеймса, но решил не делать этого и ограничиться лишь несколькими вопросами.
Напомнив Джеймсу его прежние показания о том, что Джимми Чагра всегда хвастался фантастическими контрабандистскими операциями или строил грандиозные планы какого-нибудь убийства, Гудмен спросил:
— Правда ли, что мистер Чагра ужасно много болтал, пытаясь изобразить из себя крупную фигуру, и утверждал, что активно занимается преступной деятельностью?
— Да, правда, — ответил Джеймс, добавив, что однажды они с Джимми замышляли несколько операций по доставке контрабанды из Колумбии. В одной из них речь шла о получении сорока тонн марихуаны, в другой — двадцати двух фунтов кокаина. Брат Джимми Джо Чагра должен был следить за ходом операций со стороны.
— Но из этого ничего не получилось, верно?
— Верно, — признался Джеймс.
В пятницу 29 января обвинение закончило прокручивать пленку, на которой было записано, как Джимми Чагра сказал Джеймсу: "Он должен был это сделать лишь после суда, когда готовилась апелляция. Тогда мое дело мог бы слушать другой судья". На этом обвинение закончило представление доказательств.
Пытаясь во время уикенда критически оценить все свои успехи и неудачи, Гудмен мысленно неизменно возвращался к присяжным и сравнивал их с тем составом, который был в Сан-Антонио. Там обвинению, без сомнения, удалось убедить присяжных в том, что они "совесть Америки". Это был самый сильный аргумент обвинения. Но в Джэксонвилле он не сработал. Подкрепляя свою версию все новыми и новыми доказательствами, Гудмен неоднократно призывал присяжных сохранять объективность и согласиться с его собственным толкованием случившегося: Чарлз Харрелсон, почувствовав, что от ответственности перед законом ему не уйти, и поняв, что Джимми Чагра — главный подозреваемый в убийстве Вуда, воспользовался своей репутацией убийцы в целях вымогательства денег. Гудмен пообещал присяжным вызвать в суд с дюжину заключенных, которые подтвердят, что Джимми всегда много болтал и пытался изобразить из себя крупную фигуру, но дело дальше угроз никогда не заходило. Он также намекнул, что защита подготовила весьма эффектную концовку и что Джимми Чагра, возможно, сам займет место для дачи показаний. Позже Гудмен говорил: "У присяжных оставался целый уикенд, чтобы гадать, кого именно я вызову для дачи показаний. Вскоре я начал понимать, что мне очень повезло в том плане, что защиту свою я начну в понедельник утром". То, что задумал Гудмен, было рискованной игрой, но, учитывая высокие ставки, отнюдь не безнадежной.