Через своего осведомителя Робинсон знал, что "Авиация Коламбуса" использует для радиосвязи частоту 123, и быстро сообразил, что Марти, видимо, приказал своим людям никаких переговоров по радио не вести. Он даже слышал, как те отключили свои микрофоны. Робинсон подумал, что до наступления темноты оставалось всего три часа. Интересно, думал ли Марти о том же? Даже при наличии трех самолетов-наблюдателей, сложнейшего радарного оборудования и при полнолунии они вряд ли могли бы что-то сделать, если бы Марти решил вдруг дожидаться темноты.
Самолеты контрабандистов и их преследователей летели на юго-восток. Под ними простиралось огромное высохшее озеро, а затем показалась Рио-Кончос, текущая параллельно железной дороге. В 30 километрах к востоку от Чиуауа-Сити контрабандисты пошли на снижение. Они пролетели над Делисиас, а затем вдоль берега большого водоема.
— Они летят туда же, — сказал Уэзермен. — Чуть южнее Камарго.
Робинсон затаил дыхание. Возможно ли это?
Марти зашел на посадку с запада и, приземлившись, подрулил к оранжево-белому грузовику. Развернувшись на 180о, он поставил самолет носом к тому месту, куда приземлился. Затем посадили свои машины Моррисон и Берк. С высоты четырех с половиной тысяч метров Робинсон разглядывал три самолета в бинокль.
— Они не выключили моторы, — сказал он Уэзермену. — Они нас теперь не слышат!
Робинсон боялся даже подумать, что Марти спешил. Глядя в бинокль, он не сводил глаз с главаря банды, но тот ни разу даже не взглянул вверх. Через двадцать минут, в 18.05, Марти уже набирал обороты, готовясь к взлету.
— Паломино совершил первую ошибку, — сказал Робинсон с огромным удовлетворением.
Возвращались они по тому же маршруту. Ночью все выглядело по-другому. Луна теперь ярко освещала склоны гор и все вокруг, и Марти, забравшись на высоту трех тысяч метров, спешил пролететь над пустыней как можно быстрее. В шестидесяти километрах от границы Марти неожиданно включил микрофон — и все три самолета контрабандистов тут же погасили огни. Уэзермен собственный микрофон включить не успел. К этому времени "дьюк" уже вернулся в Эль-Пасо на заправку, "моухок" отстал и следил за контрабандистами по системе ФЛИР, а самолет Уэзермена, словно гончая, повис на хвосте у самолета Марти, держась чуть сзади и чуть ниже. Робинсон, услышав, как контрабандисты включили микрофоны, сказал Уэзермену: "Как бы мне хотелось тоже включиться и сказать: "Эй, Марти! А ну-ка угадай, кто это говорит?" В свое время Робинсон уже предупреждал Марти. Он сказал тогда: "Ты, конечно, можешь заниматься своей контрабандой, сколько хочешь. Но рано или поздно ты сделаешь одну из трех ошибок: либо станешь ленивым, либо алчным, либо перегрызешься с сообщниками. Что-то одно: первое, второе или третье". Марти был неплохим парнем. Как-то Робинсон случайно столкнулся с ним в Санленде, и тот сказал: "В другой обстановке я, пожалуй, пригласил бы тебя на обед". В другой обстановке Робинсон, наверное, согласился бы. Но вот теперь он, задыхаясь от волнения, следил за самолетом Марти, который спокойно летел все вперед и вперед, купаясь в серебристых лучах октябрьской луны. Интересно, знает ли Марти, что сегодня открылась охота на антилоп. А это значит, что столь полюбившиеся контрабандистам заброшенные дороги и проезды сегодня ночью будут, скорее всего, забиты охотниками.
Они пролетели над горой Райли к западу от Лас-Круссс, а затем стали снижаться над долиной, вытянувшейся между двумя участками лесного массива Сибола. Самолеты летели в сторону обширного открытого пространства к юго-западу от Сокорро — к месту, которое называлось долиной Сан-Агустина. К этому времени "моухок" уже подтянулся довольно близко, а "дьюк" успел заправиться и догнать их. Конечно, видеть всего этого было нельзя, но в тот момент шесть самолетов одновременно погасили огни и пошли на снижение с высоты трех тысяч метров, расположившись практически один над другим. Примерно в 21.30 "нарки" услышали голос одного из контрабандистов, нарушившего запрет на радиосвязь.
— Говорит "сеттер три". Говорит "сеттер три". Вызывают наземную службу, — послышалось в наушниках.
Робинсон молча взглянул на Уэзермена. Несколько минут не было слышно ни звука. Затем "нарки" услышали четкий голос Марти Хоултина:
— Говорит "сеттер один". Говорит "сеттер один". Вызываю наземную службу.
Сначала никто не отвечал, а затем послышался другой голос:
— Говорит наземная служба. Все в порядке. Заходите на посадку.
— Дайте условный сигнал, — сказал Марти.
Агенты увидели, как далеко внизу на мгновение зажегся красный фонарь. Он должен был указать оперативной группе место разгрузки.