Ясно. Фальшивые?
Ну не совсем... продукт был достаточно качественным. Но под другими товарными знаками...
Какими именно?
Водка «Абсолют», виски «Джонни Уокер», сухие вина, «Мальборо». Ну и так далее.
Хороший ассортимент, нечего сказать. И где все это производилось?
Виски в Польше. Там работает небольшой заводик. Водка в Венгрии. Сигареты в Румынии и Молдавии.
Все ясно. Норд знал всю эту информацию и держал вас на крючке?
Не совсем так. Норд контролировал и производство. Но так как мы принимали участие и в отличие от Норда граждане России...
Ваше разоблачение будет иметь более тяжелые последствия, — закончил я.
Да.
Александр Эдуардович, вы понимаете, чем вам все это грозит?
Скажу вам честно, гражданин следователь, хуже, чем Старевичу и Сереброву, мне уже не будет.
Откуда вы знаете? Может, им сейчас гораздо лучше и легче? — саркастически заметил я.
Не знаю... Я в философии не силен.
Я посмотрел на часы. Было уже довольно поздно.
В общем, мне понятны обстоятельства гибели Старевича. Но объясните, почему если он пытался помешать Норду, то первым погиб не Старевич, а Серебров?
Это понятно, — как-то чересчур быстро ответил Стриж. — Володю убили, чтобы показать, на что они способны. Так сказать, для острастки.
Для острастки убить председателя Олимпийского Комитета? Быть такого не может!
Тем не менее, скорее всего, это так, — грустно отозвался Стриж.
И потом, скажите, какую роль играл во всем этом бизнесе Серебров? — задал я вопрос, который давно меня мучил.
Такую же, как и мы. У него были связи за границей, он часто ездил в командировки, ну и...
Скажите, Александр Эдуардович, а чего-то вроде конкуренции между вами не было? — осторожно спросил я.
Не понимаю, — наморщил лоб Стриж.
Ну, может, какие-то трения...
Нет. Никаких трений не могло быть. Да и зачем нам ругаться? Мы уже много лет друзья.
Да уж, — вздохнул я, — скажите, а вам знакомо название «Просперити»?
«Просперити»? Это по-английски, кажется, « процветание » ?
Да. Вы не знаете фирмы с таким названием?
Пусть меня обвиняют в приверженности к литературным штампам, но я все-таки скажу, что после моего вопроса по его лицу пробежала тень!
Нет. Не слышал.
Не нравится мне все это! И Стриж этот хитроват, и вообще... Что-то он не договаривает, и, мне кажется, что-то очень важное, может быть, самое главное в этой запутанной истории. И мне надо выяснить это, потому что Стриж, может быть, единственный, кто может рассказать об истинном положении дел. А его логика понятна. После того что он мне поведал, я должен беречь Стрижа как зеницу ока. Поэтому-то он так легко и раскололся. Ну а потом, видимо, когда все уляжется, он надеется выкрутиться. В конце концов, как это ни банально звучит, явка с повинной и чистосердечное признание...
Ну ладно, Александр Эдуардович, вы рассказали много интересного. И надеюсь, расскажете еще.
Я вам рассказал все очень откровенно, — ответил Стриж, — и надеюсь, что вы меня оградите от...
Ни о чем не волнуйтесь. Езжайте домой. У дверей вашей квартиры мы поставим охрану. У вас есть плотные шторы?
Да, есть.
Занавесьте все окна и старайтесь, чтобы вас видело как можно меньше людей. Машину оставьте здесь, я сейчас вызову дежурный наряд, он вас и отвезет.
Стриж растрогался:
Спасибо, спасибо вам, Александр Борисович! Спасибо за чуткость и отзывчивость! Спасибо за...
Это наша работа, — скромно ответил я.
Вскоре снизу сообщили, что наряд готов.
Ну, до свидания,— протянул мне ладонь Стриж.
Минуточку, Александр Эдуардович. Позвольте телефончик.
Ну конечно, конечно!
Он полез в карман и достал изящный кожаный футляр для визиток.
Вот. Тут и служебный и домашний.
Он ушел вслед за милиционерами, то и дело оглядываясь и махая мне рукой.
Ну и что теперь прикажете делать? Этот разговор со Стрижом, вместо того чтобы внести ясность, вконец запутал меня. Врагами были Старевич и Серебров или закадычными друзьями? Почему, если Серебров был застрелен, как говорит Стриж, «для острастки», Старевича убили в тот же день? Даже не дав ему времени на размышление и «исправление»? И в конце концов, что это за «Просперити» такое? А Стриж знал это название, голову даю на отсечение, что знал. Но говорить все-таки не стал. Значит, можно предположить, что именно здесь таится что-то важное. А вот что — неизвестно.
И все-таки я чувствовал, что действительно, как выразился Меркулов, «становится все теплее». И разгадка близко.Я сделал самое разумное, на мой взгляд, в этой ситуации. Я позвонил Грязнову домой.