Островский широко улыбался:
Здравствуйте, Павел!
Вообще-то Бородин должен был отнекиваться всеми силами и утверждать, что его фамилия Арефьев. Но от неожиданности он так растерялся, что только кивнул:
Здравствуйте...
Островский повеселел еще больше:
Это просто замечательно!
Он вскочил со своего места и, подойдя к Павлу, крепко пожал ему руку:
Это просто замечательно. Прекрасно, что вы не стали настаивать на том, что вы — не вы, а кто- то другой. Как там ваша фамилия в паспорте, который вы получили от Норда?
Павел не нашелся что ответить. Он был настолько ошарашен, что просто потерял дар речи.
Сами не помните. Ну и не важно, — продолжал Островский, — это не имеет никакого значения.
Он жестом пригласил Павла присесть. Бородин выразительно посмотрел на часы.
Не волнуйтесь, — замахал руками Островский, — на самолет вы успеете. Доставим прямо к трапу. А если надо — задержим рейс.
У вас большие возможности, — заметил Павел.
Островский рассмеялся:
Не жалуюсь. И без ложной скромности могу сказать, что мало кому удалось бы вытащить вас уже после досмотра.
Глаза Островского блестели.
Что вы хотите? — в лоб спросил Павел.
Островский пожал плечами:
Вы прекрасно знаете, что мне надо. То, за чем вы приехали в Москву, несмотря на самое напряженное время перед финальной игрой. Ха-ха! Все- таки как был Патрик Норд обычной шпаной, так и остался, несмотря на его миллионы. Вздумал нас обмануть! Обвести вокруг пальца! И надо же, как хорошо все придумал.
Он покачал головой.
А вы, Бородин, зачем вы-то согласились? Вы же хоккеист, а не Штирлиц! Вот и катайтесь на льду, забивайте шайбы — это у вас прекрасно получается. Хотя я догадываюсь... Норд применил свои методы воздействия. Те самые, с помощью которых он вас «уговаривал» заключить контракт с «Нью-Йорк вингз». Я прав?
Павел промямлил:
Ну не совсем.
Он совершенно не знал, как себя вести в этой дурацкой ситуации. Конверт придется отдать — это ясно. Но зачем Островский завел этот разговор?
Значит, пригрозил их применить. Да, да, я вас понимаю. С такими людьми, как Норд, лучше не шутить. Давайте конверт.
Павел, не говоря ни слова, вынул конверт из кармана и протянул Островскому.
Я могу идти?
Погодите минутку. — Островский взял конверт, вскрыл его и, вынув лист бумаги, пробежал его глазами. Видимо, найдя то, что искал, довольно ухмыльнулся.
Очень хоро...
Тут внезапно из кармана Островского донесся тихий телефонный звонок. Он достал трубку и нажал кнопку.
Да... Я слушаю... Да... Да... Да... С каждым следующим «да», выражение его лица постепенно менялось. Из благожелательно-довольного оно становилось все более мрачным. А к концу разговора он совсем сник.
Да... Разве это необходимо?.. Так ведь... Хорошо. Будет сделано.
Он посмотрел на Бородина и сказал:
Ну что же, счастливого пути, дорогой Павел. И мой вам совет, не занимайтесь больше такими вещами. Это не для вас...
Он открыл дверь и подозвал пограничников:
Проводите его. Через задний ход. Прямо к трапу.
Павел не заметил, как Островский что-то шепнул на ухо одному из них.Шли они другой дорогой. В конце коридора вышли на узкую лестницу, начали спускаться. Снова прошли коридор, потом снова лестница. В конце концов вышли к маленькой железной двери. Один из пограничников отпер ее своим ключом.
Выходите.
Павел вышел. Дверь вела, к его удивлению, не на взлетное поле, а на какие-то задворки. Небольшой дворик был огорожен глухим бетонным забором. Тут же стоял небольшой микроавтобус.
Садитесь, — сказал один из его провожатых, открывая дверцу.
Зачем это, я могу и пешком дойти, — возразил Павел.
Один из них глянул на часы:
Опоздаете.
Павел тоже посмотрел на свои. До взлета оставалось еще минут десять.
А где выход?
Пограничник поднял руку и указал в угол, где находились железные ворота.
Вон оттуда попадем прямо на взлетное поле.
Внезапно прямо над ними прогудел огромный