Лзи отпрыгнула, но врожденное любопытство, сделавшее ее естествоиспытателем, заставило ее внимательнее посмотреть на личинку. У нее была блестящая черная голова, словно из полированного обсидиана, и Лзи увидела жвалы, погруженные в основание человеческого черепа. Видимая часть жвал была длиной с ее палец, тонкий конец свидетельствовал, что челюсти проникли глубоко в мозг. Там и сям виднелись членистые конечности, глубоко вонзившиеся в гниющее тело.
По всей длине личинки прошла тошнотворная неровная судорога. Труп дернулся и повернулся к Лзи в болезненном, захватывающем танце. Замелькали руки, и Лзи с растущим ужасом увидела, что из распадающейся кожи смотрят ясные, не затуманенные, не мертвые глаза.
«Да очистят нас драконы бури своим громом!» — подумала она и отскочила в сторону. Взмахнула ножом, но под слоем пальмовых листьев скрывался мозаичный пол, и некогда ровная поверхность теперь была заплетена корнями. К тому же повсюду валялись обломки камней, упавших с крыши. Она споткнулась и ударилась пальцами ног. Острая боль взлетела к коленям. Лзи не понимала, как удержалась на ногах. Падая, она извернулась и приземлилась на ягодицы, в ужасе глядя на преследующее ее разлагающееся лицо.
Тварь шаталась, как пьяная, волочила ноги, качалась и дрожала. Лзи предостерегающе вытянула вперед руку с ножом. Она увидела за клинком, что Мертвец поднял правую руку. Что-то ярко сверкнуло, осветив его синие жилы, загремело, словно дробились камни. Потянуло едким запахом черного пороха. Паразит дернулся от удара и бесцеремонно упал на ноги Лзи, слегка подергиваясь.
Лзи закричала сквозь стиснутые зубы — больше от отвращения, чем от боли, и выдернула ногу. Она съежилась, тяжело дыша, а Мертвец быстро перезарядил оружие. На Лзи упала тень, и она, чувствуя, как учащается сердцебиение, обернулась.
Это был гейдж; его одежду и медный панцирь покрывали жидкости двух или трех цветов. Ихор, подумала она, и, вероятно, яд. Он вытирал большие руки в металлических перчатках об одежду, оставляя не поддающиеся определению полосы. Потом наклонился и подобрал ее кожаные ножны с того места, где они лежали среди мусора.
— Что ж, — сказал он, протягивая Лзи ту перчатку, что была чище, — похоже, это привлекло их внимание. Вставай. Впереди лестница, а они все-таки могут протиснуться между столбами.
— Или может быть больше вот таких, — сказал Мертвец, не убирая пистолет в кобуру. Он показал на тварь на земле, которая продолжала подергиваться. — Разных отпечатков было четыре.
Лзи с помощью гейджа встала: ушибы мешали двигаться. Она спрятала нож. Потом наклонилась и обеими руками подняла такой большой кусок камня, что даже крякнула. Она вспомнила чистые карие глаза на гниющем лице трупа, захваченного паразитом.
Подняв камень на высоту груди, Лзи бросила его. Он с ужасным звуком ударил в череп хозяина личинки, и труп сразу замер.
— Теперь можно идти.
Монотонное гудение трупных ос становилось гуще, словно бы слоилось, и Лзи даже ощутила дрожь в глубине груди. Ей чудилось, что поверхность тела гейджа мелко дрожит. Оглядываясь, она видела: темнее стало не только потому, что они углублялись во дворец, но и потому, что гигантские осы заслоняли снаружи солнечный свет. В таких количествах насекомые обладали запахом, плесневым, как у опавших листьев. Но не таким чистым.
Никто из путников не спрашивал, как им удастся уйти из дворца, куда с таким трудом попали, но Лзи думала об этом. Возможно, они смогут дождаться дождя. На островах Баннера, где в море Бурь живут драконы, грозовые тучи всегда где-то рядом. В ненастье летающие насекомые прячутся, иначе их унесет в море.
Она надеялась, что это применимо и к насекомым длиной восемь футов.
Впереди брезжил свет, и они пошли туда. Под вуалью стучали зубы Мертвеца, но пистолет в руке он держал ровно. В другой руке он держал ятаган, который тоже не дрожал. Гейдж с удивительной ловкостью двигался между колоннами, хотя мог бы по неосторожности снести этот заплесневелый дворец.
Они вышли на открытое, без крыши, пространство; здесь тоже было слышно гудение ос, но издалека, то громче, то тише, как звон цикад. Нарядные фонтаны, теперь забитые мусором, и многочисленные статуи свидетельствовали о том, что это внутренний дворцовый двор. Гигантское дерево извилистыми корнями подняло окружающие камни и скамьи, которые когда-то укрывало своей тенью; эти корни как будто могли в любое мгновение вырваться из земли, и дерево смогло бы размахивать ими, как оружием. За деревом высилось здание, окруженное множеством обвалившихся веранд. Как и колонны, здание было из красного, черного и белого камня. Когда-то окна были застеклены — исключительная роскошь для дворца, построенного в те времена в таком месте, и кое-где еще блестели редкие неразбитые оконные панели.