На лестнице послышались тяжелые шаги, — будто шло человек восемь. Отворилась дверь, и в комнату вошел высокий неизвестный человек. Голова его вся была обвязана нечистым, где-то, видимо, наскоро взятым полотенцем, — оставался не закрытым только левый глаз, смотревший через синюю вздувшуюся опухоль, как через щелку. Человек был одет в длинный модный пиджак со складками назади, — теперь рукав, оторванный вверху у плеча, показывал рубашку, в боку был вырван кусок сукна и висел шершавой изнанкой наружу.
Некоторое время друг друга молча рассматривали.
— Вас избили здесь? — спросил губернатор.
— Здесь, — ответил человек.
Вырвалась казенная фраза:
— Виновные понесут наказание, — сказал губернатор и сконфузился, поводил пальцем по пыльному переплету какой-то лежавшей на столе книги и добавил: — Прежде всего вот помощник полицмейстера выйдет в отставку и будет предан суду. И так далее. Крыжин! Уйдите из комнаты.
Крыжин, как лунатик, протянул руки вперед, медленно пошел из комнаты и не затворил за собой двери. И только минуты две спустя кто-то притворил их.
— Меня избил городовой, — глухо говорил человек, — я ничего с ним поделать не мог. И когда он уходил, то сказал, что теперь у меня отбито все внутри и жить мне осталось всего шесть месяцев.
— Шесть месяцев, — машинально повторил губернатор.
Он чувствовал, что что-то нужно делать: не то закричать каким-нибудь длинным, протяжным голосом, не то топать ногами, не то опрокинуть шкаф с бумагами… Что-то широкое и большое поднималось внутри, и не было ему выхода.
— Я не знаю, что делать, — тихо сказал он, опускаясь на стул, — не знаю. Не могу дать себе отчета.
— А я, — сказал высокий человек, — знаю, что это правда. Я это чувствую.
— Что это? — спросил губернатор, поднимая голову.
— А вот то, что мне конец через шесть месяцев. Это чувствуется вот здесь, везде, — и он провел по груди ладонью и продолжал: — Я прошу вас об одном. Отпустите меня. Даю вам честное слово, что я не убегу от суда. Останусь здесь. А теперь отпустите.
— Вы будете отпущены, — сказал губернатор, долго думал и, наконец, нерешительно спросил: — только скажите, пожалуйста, за что вы убили полицмейстера?
Высокий человек вздернул плечами.
— Странный вопрос, — сказал он, и запухшая щелка глаза немного блеснула и расширилась, — я не убивал никого. Я не разбойник. Я дрался на дуэли. Он сам вызвал меня и мог меня убить так же, как я — его. Неужели вы таких простых вещей не понимаете? — раздраженно спросил он.
Губернатор чувствовал себя смятым, разбитым, знал, что сейчас скажет ненужную вещь, и все-таки сказал:
— А почему у вас дуэль была?
Высокий человек сначала, видимо, хотел сказать все сразу, но потом остановился, в голове у него протекли быстрые думы, и он вымолвил:
— Очень просто. Я люблю его жену, и она любит меня. А его не любила. Совершился поединок, божий суд, если хотите. И бог решил: пусть она принадлежит тому, кого любит. Если хотите.
— Откуда вы? — с напряжением спрашивал губернатор.
— Мне кажется, это неважно! — ответил высокий человек.
— Я вас не знаю, — говорил губернатор.
— И я вас не знаю, — послышался глухой ответ, — я знаю, что от меня отняли мир, мою любовь, — по какому праву? Кто посмел?
Опять долго молчали, стоя друг перед другом.
— Вы убили его. Теперь убили вас. А она? — словно сам с собою говорил губернатор. — Когда он умирал, она целовала ему руку.
— Ложь! — тихо сказал высокий человек.
Губернатор внимательно посмотрел на него и добавил:
— Право, я не лгу. Целовала.
Высокий человек отвернулся в сторону и ответил, видимо, своим мыслям:
— Все равно, — и вдруг добавил: — Простите, мне трудно стоять на ногах. — Пошел к печке и сел там на стул с плетеным кружком. Губернатор по-прежнему остался у стола.
— Вы вот что, — сказал наконец он, — около крыльца стоит мой извозчик, — садитесь и поезжайте.
Высокий человек поднялся и спросил;
— А меня пропустят здесь? — и показал рукой на дверь.
— Не беспокойтесь, — ответил губернатор, сам проводил его до лестницы, нагнулся в пролет и крикнул:
— Не задерживать!
Скоро в комнату явились Крыжин и Пыпов, У Пыпова губернатор спросил:
— Правда, ты его убил?
— Правда, — ответил Пыпов.
— Отбил внутренности?
— Отбил.
— Кто ж тебе позволил?
— Сам себе позволил. Без всяких позволениев. Ссылайте в Сибирь, вот и все! — тупо отвечал Пыпов.
А когда он, грузный и широкий, ушел, Крыжин вдруг стал на колени, протянул к губернатору, как к богу, руки и просил: