– Федор Леонидович, к декабрю запуститесь? Поздравим вас с первой трубой? – обращался Плотников к Ступину, наблюдая, как монтажники в касках тянут связки разноцветного кабеля. – Мне дали понять, что на запуск может приехать президент. Этот газопровод – его личное детище. Его ответ дурной Европе.
– Мы стараемся, Иван Митрофанович. – Ступин смотрел на сочленения гидравлического пресса, словно мысленно гладил кожу огромного послушного животного. – Эта дурная Европа чинит препятствия. Отказывается продавать электронику. Приходится хитрить, добывать через третьи страны. Я тоже слышал о возможном приезде президента. Для нас обоих это будет событие.
Ступин смотрел, как движется под металлическими сводами портальный кран, и в крохотной стеклянной кабине, как летчица, поместилась крановщица. Оглашала гулкое пространство тревожным гудком.
Главный инженер и вице-губернатор приотстали, заглянув на пульт управления прокатного стана.
– Отдаю должное вашей энергии и вашей смелости, Федор Леонидович. – Плотников с удовольствием смотрел в открытое, волевое лицо Ступина, который жадно озирал убегающий в туманную даль цех. Словно стягивал воедино множество громадных машин и хрупких приборов, стальных великанов и хрустальных циферблатов. Молниеносный удар зрачков, и цех загрохочет, зашевелится, наполнится алой летящей сталью, звоном громадных труб. – Когда вы затевали комбинат, о восточном газопроводе только ходили слухи. Вы рисковали. А вдруг отложат строительство? И спроса на трубы не будет? И все ваше дело рухнет? Вы прозорливец, Федор Леонидович.
– А разве вы не рискуете? Разве наша русская жизнь – не риск? Нас с вами спасает вера в то, что Россия выстоит. Вера вознаграждается, Иван Митрофанович.
Они посмотрели один на другого, единомышленники и партнеры, оказавшиеся вместе среди непредсказуемых сотрясений.
– А правда ли, Иван Митрофанович, что вы можете переехать в Москву? Приедет президент и заберет вас в Москву?
– Я люблю мою губернию. Я начал здесь большое дело и должен его закончить. Мы построили за десять лет сто тридцать заводов. Так строили только при Сталине во время первых пятилеток, перед войной. Но тогда кости трещали и кровь лилась из разбитых носов. Мы же ставим заводы, как сажают деревья. В бюджете скопились деньги, и теперь я хочу вложить эти деньги в людей. В жилье, в дороги, в детские сады и больницы. У нас огромные планы. Зачем мне уезжать из губернии?
– Но ведь кто-то должен заниматься экономикой в целом. Эти, в правительстве, никогда производством не управляли. Не знают, как выглядит завод. Только меркантильные схемы. Только менеджеры. Ни одного инженера. Затолкали страну в темный мешок. Кто-то должен из мешка Россию достать.
Моментальная ненависть сдвинула брови Ступина, полыхнула в глазах фиолетовой тьмой. Он прикрыл веки, чтобы не обнаружить накопившуюся усталость, неприязнь, глухой ропот. Он возвел махину завода, словно сдвинул земную ось, среди несметных препон, зловредных проволочек, угрюмого противодействия.
– Спасибо вам, Иван Митрофанович. Вы мне ни в чем не отказывали. Если бы не вы, до сих пор здесь бы котлован с водой оставался и лягушки квакали. Вы душой за дело болеете. В России таких немного.
Они шли под туманными сводами. И в сумраке, над их головами, вдруг зажглась ослепительная люстра электросварки. Дышала, плескалась, озаряла стальные конструкции. И исчезла, отекла гаснущими ручьями.
– Мы строим заводы, Федор Леонидович. Авиационные, автомобильные, ракетные. – Плотников смотрел, как меркнет на бетонном полу последний огонек сварки. – А должны построить завод, выпускающий лидеров государства. Эти лидеры, помимо общественных наук, социальных технологий, политических навыков, должны обладать чудесной особенностью. Они должны обожать страну, обожать народ. Это обожание не оставляет их в самые грозные и опасные для страны моменты. Такой лидер не предаст, не сбежит, не пустит врага в отчий дом. Такой лидер не оберет, не обидит народ, не выломает ему руки, заставляя работать. Такой лидер, занятый жестокими земными делами, не забудет о небе. Не забудет о народе, из которого вышел и в который, после смерти, вернется.