- Я не за этим сюда зашла, Арсений Арсеньевич! Арсений Арсеньевич!
Попрыщин очнулся.
Софья погрозила ему пальцем:
- Чтобы больше Вы так никогда не поступали!
- Вот так я и живу, не зная любви, не зная Вашей привязанности, - сказал Попрыщин, - Я поутру сегодня шел и все думал: увижу Вас нынче или нет? Загадал желание: и вот оно сбылось! Какая это радость: увидеть Вас хоть на минуточку, хоть один только раз.
Софья слушала так как будто она не слышала. И он не мог понять воспринимает ли она его слова и слышит ли она их вообще. Нет, она их конечно слышала, - но он не знал как она к ним относится и ему казалось что она тут же забывает все что он произносит, не замечает, не слышит или не обращает на его слова никакого внимания.
Он не знал как передать ей все то что было в нем и какая неправда в том каким его принимают и выставляют окружающие его люди. Ему было непонятно почему Софья, ставшая родной, воспринимает его как чужого человека, и это было самое тяжелое: что он для нее совсем чужой человек.
Раньше Софья казалась ему идеальной, недоступной, а теперь стала казаться совсем родной. Ему казалось странным что эту девочку в детстве воспитывали вдали от него, и, когда она была совсем маленькая, и ходила по снегу в маленьких валенках, такая же хорошенькая как сейчас, ему казалось что уже тогда ее воспитывали специально только для него, и ему казалось что она росла где-то рядом с ним, близко, потому что она была теперь вся понятна ему как была бы понятна родная сестра. Он уже не стеснялся и не боялся ее и не смущался перед ней как это было раньше, потому что он знал что она хорошая, хорошая девочка. Совсем родная. Совсем. Совсем.
Вошла Глаша: черноволосая двадцатидвухлетняя девушка в льняном домотканом платье перевязанном под грудью широкою синею лентой.
- Софья Николаевна, - сказала она, - пришел мальчик Сережа, веселит нас на кухне и поет нам свои песни.
Софья молчала и Попрыщин понял что она поражена происшедшим и еще не может говорить, не может сразу придти в себя.
Софья стояла сосредоточенная, серьезная, строгая, и лишь изредка делала легкие недовольные движения головой. Попрыщин понял что в эту минуту она его терпит только потому что до этого у них были доверчивые отношения.
Она сказала:
- Приведи Сережу.
Если бы не вошла прислуга и не привела Сережу неизвестно чем и как закончился бы их разговор. В зал входил мальчик Сережа. "Слава Богу. Хорошо что пришла Глаша, - подумал Попрыщин, - Слава Богу."
Софья спросила Сережу:
- Ты откуда?
- С Хомутов. Мы с дядей Митяней по всем ярмонкам поем.
- А где дядя Митяня?
- На дворе водку пьет.
- Угостили? - спросил Попрыщин.
- Знамо, угостили. Он на балалайке играет и кренделями танцует.
- А ты кренделями умеешь?
- Я кренделями не умею. Кроме дяди Митяни кренделями танцевать никто не умеет.
- Что ты умеешь?
- Я песни пою.
- Какую ты поешь песню?
Сережа подбоченился, притопнул ногой, встряхнул головой как он это делал всякий раз раз как выступал перед публикой, и запел:
- Я любила и люблю солдатика военного
Никогда не изменю свово словечка верного!
Распевая он приплясывал и разводил руки.
- Эх, как хотел бы я стать актером, вольной птицей! - сказал Попрыщин, - Я в театр попал впервые на ярмарке. В балагане. Играли русского дурака Филатку. Очень смеялся. И в каких театрах я потом не был не пришлось мне еще раз так сильно смеяться.
Софья подошла к мальчику, присела перед ним, погладила его по голове и спросила:
- Тебе нравится такая жизнь?
- Знамо, нравится. Мы с дядей Митяней вольные птицы. Куда хотим, туда ходим. Хотим поем, хотим чай пьем.
- Ты маленький. Не трудно тебе ходить?
- Нет.
- А зимой?
- А зимой мы у Хомутах. На масленицу или в воскресенье мы на базарах, на свадьбах поем.
- Глаша, дай Сереже пятак, - сказала Софья.
- Нет вы меня еще отведите на кухню, там ваша кухарка сегодня сахар варит. Я хочу сахарных шкварок. Они по краям противня бывают.
- Да? Пойдем на кухню.
Софья взяла Сережу за руку и вышла. Попрыщин остался один.
Он возвращался домой в смятении. "Так все хорошо начиналось, и вот!.. и вот!.. Как же так могло получиться?.. Как я мог совершить такую оплошность?..."
Он вспомнил ставшее строгим, серьезным, недоступным лицо Софьи, и оно оставалось таким все время пока она разговаривала с Сережей.
"Что-то теперь будет? - думал Попрыщин - Смогу ли я теперь ее видеть?"
Глава 8.
- Попрыщин злобный!
- Он хороший.
Николай Михайлович большими шагами измерял комнату подворачивая ступни. Этот разговор раздражал его и казался ему мелок. Ему было неприятно что из-за такой ерунды приходится разговаривать с дочерью. Как она этого не понимает? Попрыщин ей не ровня и ей незачем с ним разговаривать
- Ну скажи мне пожалуйста, о чем тебе с ним разговаривать? Он ни на что ни годный мелкая пиявка! Ты с ним связалась как твоя мать с подпоручиком. Что у тебя общего может быть с Попрыщиным? Посмотри: кто ты и кто он!
- Мне с Попрыщиным весело. Я хочу общаться с тем с кем мне интересно.
- Если бы наша квартира не выходила прямо в присутствие ты бы с ним не разговаривала и тут не бегала. И Попрыщина здесь бы не было. Лучше бы ты, Софья, полюбезничала с генералом, камер юнкером или с полковником Бородиным. Он часто у нас бывает. У нас чай много знакомых и тебе есть с кем полюбезничать. Если тебе, положим, скучно и тебе хочется поговорить, поговори с кем-нибудь другим, а не с Попрыщиным. Например поговори о чем нибудь с нашим чиновником коллежским асессором Шумякиным. Он человек положительный, семейный, серьезный.
- О чем я буду с ним разговаривать?
- О состоянии шоссейных дорог губернии, например.
- О, господи! Папаша!..
- Я это к тому что Попрыщин тебе не пара. О чем тебе с ним разговаривать?..
- Мне просто с ним интересно.
- Ну ежели только просто интересно..
Николай Михайлович прохаживался по комнате. Он подходил к креслу с подушкой, разворачивался и опять уходил в дальний угол комнаты. Софья, хорошо знакомая с его манерой ждала когда он закончит разговор.
- Софья, что это ты грызешь?
- Сахарные шкварки. Сегодня наша кухарка Пелагея варила сахар.
- Дай кусочек.
Софья протянула отцу молочно-коричневый кусок сахара и, улыбнувшись, ушла.
Губернатор грызя сахарные шкварки все так же расхаживал по комнате. Глубокая мысль пришла ему в голову.
- Позвать сюда Пелагею! - крикнул он.
Вошла Пелагея. Она встала в дверях опустив большие белые руки на передник.