— Через пять триллионов.
— Ну, слава богу, — вздохнул он с облегчением. — А то мне послышалось «через пять миллиардов»!
А мы с Леней хотим, чтобы наши Тишковы-Москвины и через пять триллионов лет увидели небо голубое, речку Клязьму и даже могли бы в ней искупаться. Чтобы лето было — летом, а зима — зимой.
— И чтоб они так же могли кататься на лыжах, — добавил Леня, — как мой папа, географ и учитель физкультуры.
Естественно, я с нетерпением ждала письма из Лондона, и вскоре мне прилетела весточка от координатора Нины Хорстман:
«Дорогая Марина!
Мы посоветовались и решили: пожалуй, ваш семейный подряд — это не самая плохая идея…»
И вопрос к Лене: понимает ли ваша жена английский язык? Нам надо ее биографию на английском.
К счастью, с древнейших времен сохранилось мое жизнеописание — его перевел папа Лев, известный полиглот, когда мне было девятнадцать лет.
— У-у, — сказал Леня разочарованно. — Лучше бы такую, где тебе уже… тридцать девять.
Потом Нина прислала анкету, где спрашивала, какое у нас здоровье. И три ответа на выбор: «excellent», «good» и «so so».
До этого момента мы предпочитали южные теплые страны в бархатный сезон, но и на Красном море Тишков умудрился простудиться и потом кашлять несколько месяцев, разрывая мне сердце в клочья. Все у него протекает в самой зловредной форме. Мыслимое ли дело — подхватив пустяковый насморк, мы потом год исследуем его гайморовы пазухи.
Ослабленный иммунитет Леня объяснял тем, что в 1957 году на Урале около его городка Нижние Серги произошел взрыв ядерного реактора, о чем никого не оповестили. Еще у них в воде, он жаловался, всегда не хватало йода.
К тому же мы только вернулись из Балаклавы, где у входа в бухту Леней был установлен маяк в виде водолаза.
— Это сокровенная идея великого советского скульптора Веры Игнатьевны Мухиной. Она не смогла ее осуществить по причинам, от нее не зависящим, так вот мой долг — сделать это! — заявил Тишков.
Через неделю уже стоял на пирсе огромный водолаз и приветствовал светом своей головы курортников Крыма, проплывающих на катерах и джонках в сторону Серебряного и Золотого пляжей.
Состоялось грандиозное открытие монумента — Леня в мегафон держал речь на теплом ветру, вспоминая о славных водолазных традициях ЭПРОНа: в двадцатые годы на колоссальнейших глубинах Балаклавской бухты местные водолазы по заданию Дзержинского пытались отыскать и поднять со дна затонувшее британское судно «Принц», битком набитое золотом и разными другими сокровищами.
В результате мы перегрелись, простудились и почти смертельно отравились.
Словом, не то чтоб мы были законченные инвалиды, но к арктической экспедиции потихоньку восставали из пепла, как птица Феникс.
— Я подчеркнул слово «good», — сказал Леня после некоторых раздумий, — не стал подчеркивать «excellent».
Третье письмо пришло седьмого сентября, за пару дней до отплытия:
«Было бы неплохо, чтобы Марина как можно скорее написала толстую книгу про наше мореплавание.
И чтоб она уже вышла к Новому году».
Глава 3
Гимн черных пуховиков
Два человека, которых укачивает даже в метро, принялись энергично снаряжаться в трехнедельное плавание по бушующему Северному Ледовитому океану.
Леня сразу положил возле чемодана валенки с галошами, которые подарил ему писатель Сергей Седов, когда перестал быть дворником. И уральский ватник своего отца, учителя физкультуры и географии.
Нас только смущало, что англичане с канадцами станут смеяться над нами, на фотографии они вон какие изображены — стоят на фоне парусника, расправив плечи, в непродуваемых пуховых куртках, непромокаемых штанах, у всех ботинки суперсовременных моделей, рассчитанные на снег и ветер и звезд ночной полет, а на шапке у каждого красуется парусник и подпись «Саре Farewell».
Мы принялись разглядывать их экипировку буквально в лупу, но первая мысль была, конечно: нам это все выдадут. Мы так и решили: приедем и получим со склада — башмаки арктические, шапки с вышитым кораблем, штаны на тюленьем меху. И прекратили волноваться насчет одежды. Сказал ведь Иисус: «Не надо беспокоиться с утра до вечера о том, что вы наденете. Вон лилии не думают о таких вещах, а прекраснее всех!»
И так навалилась куча предотъездных забот.
Мне, например, надо было привести в порядок бумаги, рукопись незавершенного романа. Когда отправляешься в подобные экспедиции, что-то оканчивается в твоей жизни. Даже если ты возвратишься, то уже не таким, как был раньше, а совсем другим. Тот человек, который уехал, в любом случае уже не вернется. Я это предчувствовала, поэтому всех обзвонила, у всех попросила прощения, покаталась на роликах напоследок с другом Седовым в Ботаническом саду…