— Какой туда?.. Какой музей?.. Мы же хотели… — мои слова бесполезно бились о спину быстро удаляющегося Нурлана. Мне оставалось ускориться, чтобы поспеть за очумевшим от счастливого случая любителем современного искусства.
Мы купили билеты и зашли в здание. В громадном холле внутри под стеклянным атриумом висела ещё одна видоизменяющаяся скульптура Колдера, на этот раз напоминающая большое дерево. Позже, исследуя другие залы музея, я всюду натыкался на явно узнаваемые висячие фигуры. Казалось, именитый скульптор прилепил свои работы везде, где было возможно.
Нурлан восторженно понесся по залам, ахая и охая возле каждого произведения искусства, казавшееся ему высшим достижение живописи или скульптуры. Для меня же всё это имело странный и непонятный вид. Какие-то квадраты, кубы, волны, невнятные грубые мазки и угловатые глыбы из камня, или сборище острых прутьев металла, воткнутых друг в друга. После получасового бесполезного хождения по музею я заскучал.
— Нурлан, если ты не объяснишь в чём смысл этих… нелепых творений, то я уйду! — с горечью одернул я его за руку.
Он остановился как вкопанный. Непонимающе посмотрел. Затем просветлел. Наконец, до него дошли мои слова.
— Да ты что!!! — восклинул Нурлан, — в жизни такое может случиться только раз: увидеть работы американских мастеров начала и середины двадцатого века в одном месте! Вот… — он бросил растерянный взгляд на стену, — идем сюда, — он потянул за собой. — Что ты видишь на этой картине? — его руки показывали на узкую, примерно сорок сантиметров шириной, и длинную, около пяти метров в длину, картину на стене.
Я вгляделся:
— Необычно длинную картину с разными фигурками.
— Ты не так смотришь, — он потянул меня к началу картины, — надо вглядеться сюда и постепенно идти вдоль стены, не отрывая взгляда. Понял? Не спеши, хорошенько вглядись, а потом топай.
— Попробую…
Я, следуя его совету, чуть постоял, всматриваясь в шахматные фигурки в начале картины, и начал движение вдоль неё. Вдруг, четкие квадраты шахматной доски и сами фигурки начали видоизменятся в волны, а из ладьи получилась часть стены… затем из образовавшейся стены начали появляться птицы… и вот уже на картине летят птицы… которые постепенно стали трансформироваться в рыб… Теперь уже не помню ни имени художника, ни всех персонажей той замечательной картины, но она меня впечатлила необычностью! Если на неё смотреть со стороны в целом, — как я это делал то этого, — то ничего не поймешь. Но если вглядеться так, как подсказал Нурлан, то изображение оживает.
Мне непременно захотелось сняться на фото возле этой картины, что я и сделал.
Нурлан затем потащил меня к другой картине. Небольшой, сантиметров сорок-пятьдесят в ширину и восемьдесят-девяносто в высоту.
— А здесь что видишь?
— Ну, картина поделена на две части: вверху девочка, а внизу мальчик. А что тут ещё может быть? — я всё ещё был под впечатлением первого видоизменяющегося рисунка, поэтому начал всматриваться в едва заметные линии, но ничего скрытого в них не заметил.
— На эту картину тоже надо глядеть по особому. В начале смотришь только на верхнюю часть, где девочка выглядывает с балкона и представляешь себя мальчиком с улицы. Смотри минут десять хотя бы. Затем гляди на нижнюю часть рисунка, на мальчика, и представляй себя девочкой, выглядывающей с балкона. Понял?
— Как это я себя представлю девочкой? — переспросил я.
— Ну, пойми её внутреннее состояние. Войди в её образ. Подумай о чём она может в этот момент думать и так далее… Короче, стань на минуту актером.
— А, актером?… так бы сразу сказал…
Я сконцентрировал взгляд на верхней части картины. Не знаю сколько минут я стоял, представляя себя мальчиком, смотрящим на девушку, но и тут, вдруг, произошла метаморфоза. Я неожиданно улетел в своё детство…
Вот я учусь в восьмом классе и иду к двухэтажкам, единственным домам квартирного типа у нас в деревне. На втором этаже одного из этих домов живет моя первая любовь, ученица седьмого класса (на самом деле она была не первая, а уже как минимум третья, но всех девочек, с которыми «дружил» в школе, я называю первыми). Я долго стою под окнами и преданно смотрю. Знаю, что скоро она появится. Она тоже знает, что я должен стоять и смотреть. Возможно, даже подглядывает легонько из-за тюля и видит меня, но не показывается сразу. Испытывает моё терпение. Затем она появляется, улыбается одними губами, опирается локтями на подоконник, опускает голову на ладони и смотрит. Я расхаживаю важно взад и вперёд, держу руки в кармане, и тоже смотрю.