Ссылка, сделанная в том же письме, на «изменение направления» нуждается в комментарии. Сверху, от Гитлера, исходили противоречивые, путанные приказы, хотя в то время об этом знала лишь верхушка военного командования. Гальдер оставался последовательным в своем требовании: «…Целью наших операций должно стать уничтожение оставшихся сил противника». Гитлер, с другой стороны, заставил Браухича подчиниться своей воле, 6 июня потребовав от него: «…Во-первых… овладеть Лотарингским железорудным бассейном, чтобы лишить Францию ее военной промышленности». Очень странное пожелание в свете вполне очевидных указаний на то, что Франция уже повержена и никак не может помешать Германии взять все, что ей было нужно, чуть ли не тотчас же. Кроме того, Гитлер игнорировал тот логический аргумент генерального штаба, что оккупация территории имеет смысл лишь после уничтожения вооруженных сил врага. В данном контексте конфронтация становилась бессмысленной, так как через несколько дней Франция обратилась с просьбой о перемирии. В перспективе это означало установление фундаментального принципа, в будущем Гитлер станет вмешиваться в рутинные вопросы планирования операций сухопутных сил и в сфере стратегии и тактики настраивать одних сотрудников генерального штаба против других. Власть и влияние начальника генерального штаба уменьшились, а главнокомандующий сухопутными войсками и вообще потерял всякий вес – все это позднее далеко не лучшим образом отразится на деятельности Гудериана.
Для последнего, тем временем, почти ежедневное дерганье, смена целей с необходимых на престижные являлись скорее источником раздражения, чем тревоги. Однажды ему приказали свернуть в сторону и взять Верден, а затем Сен-Мийель – названия, воскресившие в памяти прошлое, – вместо того, чтобы продолжать идти кратчайшим путем к целям, достижение которых привело бы к уничтожению сил противника. Естественно, по мере ослабления сопротивления французов, становилось все легче преодолевать эти трудности. Гудериан решил поступить так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. 39-й корпус двигался в стратегически желательном направлении, а 41-й корпус использовался Гудерианом в качестве «пожарной команды» для выполнения побочных задач. Гибкое реагирование дает лучшие результаты, но возможно лишь при наличии резервов. 17 июня, когда Гудериану исполнилось 52 года, 39-й корпус достиг Понтарлье, расположенного на швейцарской границе, но это было символической случайностью, если учесть, что в предыдущий день две танковые дивизии этого корпуса совершили непростой поворот на 90° в северо-восточном направлении.
Задействовав одновременно оба корпуса, Гудериан повел наступление широким фронтом в Эльзасе и завершил самое большое окружение за всю кампанию. В этой операции участвовали также войска 7-й армии, наступавшие с востока. В плен угодило свыше 400 тысяч французских солдат, включая гарнизоны линии Мажино. Их вклад в оборону своей страны оказался практически равным нулю.
Этот маневр, по сути дела являвшийся блестящей операцией с точки зрения военного искусства как по своему замыслу, так и по исполнению, остался фактически незамеченным в истории, – возможно, потому, что Гудериан и Неринг осуществляли такие сложнейшие операции с кажущейся простотой, или же он остался в тени более значительных последующих событий. Однако, когда в будущем подобные маневры выполняли Паттон или Монтгомери, их мастерство превозносили до небес. И все же, пальма первенства в создании методов, сделавших такие операции возможными, принадлежат именно Гудериану.
Перемирие было подписано в Ретонде 22 июня. Гитлер и Германия купались в лучах славы, отблески которой упали и на Гудериана. Внезапно он стал известным всей стране, герой, восхваляемый пропагандистами за существенный вклад в победу. За 13 дней боев группа «Гудериан» взяла в плен 250000 солдат армий противника. Йозеф Геббельс и его люди пели Гудериану дифирамбы и организовали его выступление по радио. Гудериан писал Гретель: «Как замечательно, что ты слышала мою речь. Я был очень доволен, что мне удалось выступить». У него появилась уйма поклонников, засыпавших его письмами. «На днях бывший ефрейтор, ветеран Первой мировой войны прислал мне в подарок гармонику со своей фабрики. Доброта некоторых людей просто поражает». Как только кампания закончилась, Гудериан приказал своему офицеру по пропаганде, Паулю Дирихсу, отыскать фильмы о ней и показать войскам. Позднее из этого киноматериала сделали документальную ленту, расхваливавшую талант Гудериана и танковые войска. Он никогда не забывал рекламировать свой род войск (и таким образом себя) в пику тем, кому подобный триумф был не по нраву. Однако, как указывает Дирихс: «Хотя Гудериан сознавал все значение своего успеха, это не вскружило ему голову».