Вера лежит на кровати в небрежно задранном платье. Ее ноги согнуты в коленях. На ней нет нижнего белья. К ней прислонился оживший мертвец, прильнув ртом к промежности. Кончик воткнутой в его щеку пилки для ногтей легонько царапает внутреннюю поверхность ее бедра. Вера чувствует, как язык мертвеца набухает в ней, заполняя собой всецело, чувствует, как он трется, как дразнит, доводя до исступления. С ее уст срывается тихий протяжный стон. Она запускает пальцы в космы мертвеца, отгоняя назойливых мух, погружаясь сознанием в космос.
«Только бы не споткнуться о рельсы, только бы не споткнуться», - дрейфует в сознании Веры одинокая мысль, возникшая однажды за миг до того, как поезд размазал по железнодорожному полотну ее юное тело, и она об этом забыла, как забыла еще о чем-то более важном.
За верой наблюдает девочка-подросток. Выглядывает из стены так, словно вросла в нее наполовину. Ее дреды стали значительно длиннее. От них исходит неоновый свет. Они тянутся по стенам и по потолку, откуда врастают в спину ожившего мертвеца. Вере кажется, что мертвец, девчонка и проводница - это одно существо. Ведь, если присмотреться, то можно заметить, что стены схожи с пластами жира растолстевшей до неузнаваемости Эллы. Утратив человеческий облик, проводница заполнила собой гостиничный номер, сузив его пространство до размеров купе.
Схватив мертвеца за волосы, Вера оттаскивает его от себя. Его язык растягивается, истончается, но все еще остается в ней. Мертвец скалится, окровавленной пастью и, как по сигналу, старинные часы начинают ход. Стрелки движутся в обратном направлении, быстро набирая скорость, стучат подобно колесам мчащегося поезда. Их стук перекликается с голосом стен, с голосом проводницы, звучащим отовсюду:
- Прибытие через пять минут. Сдаем постельное белье. Не забываем личные вещи.
Неоновый свет пожелтел и вмиг переместился в узкий коридор вагона, прячась за спину проводницы. Элла стояла в дверном проеме. В опрятной униформе она выглядела даже стройнее, чем в первую их с Верой встречу на перроне.
- Кажется, я все-таки уснула, - сонно пролепетала Вера.
- В этом нет ничего удивительного, - прокомментировала Элла.
- А где? – Вера кивком указала на пустующее место.
- Ваш попутчик? Вышел в Николаеве.
- Я совсем не слышала, как он… собирался. Кажется, его одежда была разбросана на полу…
- Можете не сомневаться, он забрал с собой все, что ему было нужно, - заверила Элла и ушла оповещать других пассажиров о скором прибытии поезда.
Вера включила свет, быстро встала с полки, поправляя задранное платье, безуспешно попыталась отыскать взглядом свое нижнее белье. На соседних полках и на полу чисто. На столике стоит недопитая бутылка водки, лежит печенье и пилка для ногтей, измазанная, очевидно, кровью, которая в тусклом свете выглядит черной смолой.
В голове не укладывается мысль о том, что недавний сон мог оказаться реальностью. И еще мысль о том, что вся ее жизнь - не больше, чем зыбкий морок, который вот-вот улетучится.
Поезд остановился, стало быть, пора выходить. Глоток теплой водки из бутылки. Печенье забавно крошится во рту. Еще глоток водки. Пилку для ногтей непременно нужно положить в сумочку. Сумочка на плече. Чемодан в руке. В вагоне безлюдно. Собственно, а были вообще здесь люди? В тамбуре рассыпаны желтые кленовые листья. Коварные ступеньки подножки норовят опрокинуть чемодан. Знакомый перрон манит светом уличных фонарей. Невдалеке стоянка такси. Таксист, молодой симпатичный блондин, задает стандартный вопрос:
- Вам куда?
- В Сонный, - икнув, отвечает Вера.
- Далековато…
- Сколько?
- Шестьсот.
- Едем.
Чемодан в багажник оранжевого «Пежо». В салоне хорошо слышен запах туалетной воды таксиста. Что это? Ветивер? Может быть мускус?
Четверть часа в пути. Рассвет. По обе стороны трассы тянутся поля. Навстречу движется колонна грузовиков. Запах туалетной воды таксиста дурманит, сводит с ума, заставляет сердце биться быстрее.
Поначалу возникшая мысль кажется абсурдной, но с каждой последующей секундой Вера все больше убеждается в том, что таксист и незнакомец из Кременчуга это один человек.