— Я не опоздала? — спрашиваю я, — Точно?
— Да нет, это Том решил приехать пораньше, — сказал Марко, пережевывая последних кусок.
— Это что с ним случилось? Он сошел с ума? Его похитили и подсунули нам двойника?
Черлидерша заходится изящным звонким смехом. Притворным, я знаю. Она знает, что если будет делать мне гадости, то симпатию Марка не завоюет. Поэтому втирается в доверие. Чтобы в нужный момент отбить его у меня.
— Я так понимаю, учебник ты даже не открывала? – спросил Марк.
— Нет, — честно ответила я, — Я хорошо знаю свой язык.
— Ага, вот только знания предпочитаешь хранить в моей голове, — вздыхает Марк.
— Не списывают только зубрилы, — черлидерша выдувает из жвачки пузырь.
— Я тоже списываю. Из своих чертогов памяти, — рассмеялся Марк.
Мы сидим так недолго, а потом начинается экзамен. Я смотрю на сосредоточенные лица учеников. Вот у окна сидит Леа, сосредоточенно чиркает что-то на листке. Пишет быстро, размашисто, словно её рука не поспевает за мыслями. Марк пишет медленно, старательно. Иногда прерывает процесс, задумывается, и продолжает, с большим остервенением, которое, однако, быстро кончается. Левша Том пишет лениво, лицо приобретает скучающий вид, он даже не смотрит на листок. Черлидерша пишет быстро, лихорадочно, но с большими паузами, то и дело заглядывая в декольте. Я смотрю на Марка. Показывает три пальца. Наши варианты совпадают. Он тихонько подсказывает ответы. Над нами нет особо строгого надзора, но лучше не расслабляться.
Марк сдал работу одним из первых. И ретировался. Над последними заданиями мне пришлось думать самой. Кое-как выкрутившись, я сдаю работу тоже. Мы выходим из школы. Чертовски жарко. Как и всегда. У нас летом, весной и в начале осени жарко, как в Аду, а зимой мокро и противно. Люди здесь темпераментные, развязные и легко одетые, да еще и загорелые, как негры, большинстве своем. Я со своей бледной кожей и вечными рукавами в любую погоду как белая ворона. Том тоже бледный, как Смерть, но у него веснушки и одевается он хоть и странно, но по погоде. У Марка кожа летом чуть-чуть загорает и веснушек побольше, чем у Тома. А меня Солнце целовать не хочет и вообще не любит, летом я красная и со слазящей кожей, приходится запасаться кремами. Марк меня в шутку называет вампиром и предлагает носить зонтик, как аристократка.
— Хоть бы джемпер этот дурацкий сняла, ты же спаришься. Уже круги под мышками образовались.
— Не хочу, чтобы с меня опять кожа слезла, — соврала я, — И хватит об этом.
— Пошли ко мне на крышу.
Мы поехали по пыльной дороге, я на велике, он на скейте. Он учился на нем кататься долго, на коленках и локтях шрам на шраме. Кости ломал, мышцы тянул, даже сотрясение заработал. Но учился, долго и упорно. Я кататься научилась быстро, отделалась разбитой головой и содранной кожей с локтя.
Небо чистое и невыносимо синее. Какой-то придурок облил меня из ведра и убежал с громким смехом.
— А почему про меня забыл? — жалобно протянул Марк, — Я сейчас в головешку превращусь. Чувствую себя потной свиньёй.
Его волосы прилипли ко лбу и щекам, как обычно, красивые и лохматые. Майка его тоже была мокрой. Я выглядела не лучше. Лицо вновь покраснело и сделалось жутко горячим.
— ТВОЮ МАТЬ!!! — выругалась я чуть ли не на весь город, — Теперь опять мазаться!
Марк засмеялся. Мы пошли в дом. Прокрались на кухню, вернее, прокрался Марк, а я за ним повторила. Он достал влажное полотенце, и мы так же тихо прокрались к выходу. На улице, по дороге в гараж он объяснил мне, что мать дома и сейчас спит, и её лучше не будить. Я положила влажное полотенце на лицо, громко чертыхаясь. Кожа горела и болела. Я проклинала все на свете. Я забыла про это чертово Солнце! Марк с интересом наблюдал. Мы сидели на крыше гаража. Он курил, я лежала на горячей поверхности, закрыв лицо.
— Забавное дело, — внезапно сказал Марк, — Я для тебя, как открытая книга. Ты знаешь про меня все, я про тебя ничего. Знаешь, это ведь обидно. Я ведь хочу знать о тебе. Кто ты, вампир? Что за мысли роятся в этой хорошенькой головке?
Нет, тихо, замолчи.
— Чего молчишь? Всё, что я знаю, это то, что ты Сандра, тебе 17 лет и у тебя неблагополучная семья. А ещё, что ты сгораешь на солнце. Я понимаю, что некоторые вещи тебе трудно рассказывать, но скажи хоть что-нибудь о себе. Даже если это то, что ты ела на завтрак.
Отстань…
— Не устану это повторять: Кто ты, вампир? Ты тайна, которую я не могу разгадать. И единственная, кто знает мои тайны. Забавно.
Ради всего святого, Марк, ЗАТКНИСЬ!
— Я так устал от этой неопределенности. Такое чувство, будто ты вообще ко мне ничего не испытываешь.
Марк замолчал, переводя дух. Моё лицо вновь вспыхнуло, но не от ожогов.
— А способна ли ты вообще чувствовать? Иногда мне кажется, что ты кукла. Прекрасная и мертвая. В тебе есть все, кроме чувств.
Он сдернул с меня капюшон. Я поморщилась и резко выдохнула от боли.
— Я вижу изумительные зеленые глаза, но что кроется за ними?
Мозг, хочется съязвить мне.
— Может, они пустые? Ты вообще меня любишь?
Я молчу. В его глазах читается тысяча чувств, тысяча эмоций. Сколько мучительных мгновений пролетело перед ним? Его глаза поменьше, миндалевидные щелочки с синевой и лопнувшими сосудами, но они красивее моих, потому что они выражают что-то. А мои мертвы. Он прав, я кукла. Я вампир, сосущий не кровь, а чувства. Все силы. Все тайны. Не оставляющий после себя ничего, кроме боли и разочарования.
Он отворачивается от меня и ложится на бок. Мне не видно его лица, он лежит неподвижно. Я вновь набросила капюшон. Взяла у него сигарету и закурила. У меня в душе пустота, и это пугает больше всего.
====== О шрамах душевных и физических ======
— Знаешь, есть такие люди, вампиры. Только питаются они не кровью, а твоей любовью. Ты готов простить им всё и терпеть любые их издевки ради их любви. Флюиды у них такие, что ли. Так вот. Ты одна из них. Ты разрушаешь всё, к чему прикасаешься. И ты это прекрасно знаешь и пользуешься этим. Сколько сердец ты разбила и сколько разобьёшь?
Я это знаю, Марк. Я — плохая девочка. Я та, к кому хорошие родители не подпускают своё чадо. Я та, от кого следует держаться подальше. И знаешь, что самое ужасное (и забавное)? Я это не остановлю. Мне это нравится. Мне нравится, когда меня любят. Мне нравится твоя любовь. Мой психотерапевт сказала мне, что я пытаюсь компенсировать таким образов недостаток любви.
— Вот такая мы странная пара, Сандра. Хороший мальчик под личиной плохого и плохая девочка под личиной хорошей.
— Ошибаешься, Марк. Никто меня не считает хорошей. Вслушайся в школьные сплетни, они не из пустого места берутся.
Марк вздохнул.
— Марк, если я тебе ничего не рассказываю, то это не значит, что я тебя не люблю.
— Значит, ты любишь меня?
— Я… — я запнулась. Голос предательски задрожал, — Я не знаю.
Марк отвернулся. Наверное, чтобы я не видела боль в его глазах.
— Уходи, Сандра.
И я оставила его сидеть на крыше гаража, скрючившись, положив голову на колени, обдуваемого теплым летним ветром, печального и одинокого. Я села на велосипед и поехала домой. Был такой прелестный солнечный денек, ничто не предвещало плохого. Небо было пронзительно-синим, люди были в летних ярких одеждах, загорелые и счастливые, в воздухе витала летняя беззаботность. Каникулы, солнце, пляжи, фестивали и вечеринки. Привет, свобода! Давай, девчонка, поддайся всеобщему веселью, забудь обо всех проблемах! Скоро каникулы! Да вот меня всё это не касалось. Я была погружена в свои мысли, где был лишь холод, ночь и затянутое темными тучами небо.