- Но, Коке, тогда почему и ты не уйдешь со всеми?
- Он прав, Богра! Тебе тоже следует укрыться, чтобы ты смог привести нас к новым победам. А сейчас нам не одолеть Чен Тана. Я как темник железной конницы возглавлю это сражение.
- Да! Да! Да, каган!... – согласились вслед за Иреком вожди гуннов, ханы хагасов и ухуаней – Хоблай и Шенду. Даже Токсаб закивал своей разукрашенной физиономией.
- Останусь жив я, сегодня или нет, но следующим каганом после моей смерти станешь ты! – намеренно проигнорировал я слова Ирека, обращаясь к Тегыну. – Наступление армии Чен Тана сейчас могут сдержать только «бешеные» и железная конница, показал я в сторону выстраивающихся в боевые порядки отряды «рыцарей». Но если «бешеные» и созданный по моей воле тумен, готовы пожертвовать своими жизнями за меня и за вас всех, то и я не могу их покинуть. Они мои братья! Потому я повелеваю тебе как твой каган, прошу как брат, послушать меня. Ты должен будешь возглавить армию, которую мы сохраним сегодня и отомстишь за нас в скором будущем, если погибнем.
- Богра, Богра, Богра, - услышал я свое имя, сначала повторяемое сыном Шенду – Яцанем, сопровождаемое его стуком кулаком в закованную латами грудь.
Несколько секунд спустя мое имя скандировали, сопровождая ударами оружия по щитам все окружавшие нас воины.
* * *
И снова я смотрел с вершины холма вслед растворяющимся на зеленом горизонте серым кляксам. Первая – большая, груженная раненными, медленно уходила на север. Вторая – поменьше, быстро растворялась и вскоре совсем исчезла на западе. Туда в сопровождении четырех тысяч возглавляемых Угэ «бешеных», отправлялся Тегын.
Я не хотел, чтобы он попал под влияние верховного жреца гуннов – Токсаба, потому и приказал начальнику личной охраны сопроводить братишку в Тараз. В случае моей гибели в сражении с Чен Таном, среди степняков начнется очередной кровавый кавардак. Резко усилятся позиции Лошана, который вопреки тому, что являлся причиной гибели тысяч своих соплеменников, как старший в роду Модэ, все еще не утратил права быть поднятым на белой кошме кагана.
Но в этом случае и у Тегына было не меньше прав возглавить гуннов. Все слышали, что своим преемником я объявил его и вскоре Длинное ухо степи разнесет эту весть по всем кочевьям: от Тихого океана и до Черного моря. Стены Тараза, легионы Гая, который является учителем Тегына, покровительство его прадеда Баджанака помогут ему дожить до своего совершеннолетия. А Угэ был не только начальником личной охраны, но и стал фактически главой политического сыска. Докладывал обо всех подозрительных переговорах отдельных вождей. Он был бесконечно предан мне и безоговорочно исполнял все мои распоряжения. Так что он будет хорошим помощником для Тегына и возглавляемые им «бешеные» потом возведут его на трон.
Как поведет себя при этом Ужас? Он мой дядя и наставник, почти отец. Но с Тегыном кунбек усуней не связан кровными узами. Значит Буюк наверняка поведет себя как истый степняк и сын своего времени. Первым делом он захочет распространить свое влияние на государства Таримской впадины. А для этого надо будет привести в покорность Мойшу, который, естественно, не захочет добровольно подчиняться какому-то кунбеку, тогда как на должность губернатора Кашгара, Хотана и Яркенда он назначен самим каганом. Ужас, конечно, воспримет позицию Мойшы как личное оскорбление и перебьет гарнизон, возглавляемый сыном иудейки. Канглы в свою очередь не будут мириться и захотят отомстить за смерть Мойшы и десяти тысяч своих соплеменников. С этого и начнется взаимное истребление кочевых племен в случае моей смерти. Последствия будут много хуже, чем в той истории, которая была, не измени я ее.
- Может, все же и мне стоило свалить подальше от предстоящего сражения, – высказал я свои мысли почти шепотом. Но Ирек, восседавший на своем громадном и закованном в железо жеребце, услышал меня.
- Ты все сделал правильно, Богра, - почти развеял он мои сомнения.
Я осмотрел его. Он, так же как и его тяжелый кавалерийский конь был защищен сплошными стальными доспехами. Весь его вид демонстрировал абсолютное безразличие к предстоящему сражению и скорой смерти. Его левая рука деловито упиралась в колено, правая, прижимала к груди горшковый шлем. Меня это раздражало и, стараясь не проявлять своего настроения, я повернул коня к полю боя, того самого, на котором, только вчера кочевники сошлись в мясорубке с трехсоттысячной армией империи Хань. Оно, насколько хватало здоровых, не испорченных смартфонами глаз, было усыпано трупами людей, тушами лошадей, перевернутыми и разбитыми колесницами, кое-где все еще развивались на степном ветру знамена ханьских войск. В этом бою погибло больше четверти моих воинов, остальные почти все были ранены.