Наверняка Чен Тан, будучи еще у меня в плену, слышал о моем «даре» провидца. Слух распустил я сам в еще осажденном китайскими войсками Таразе в беседе с римским центурионом Гаем.
И вот он снова находится передо мной. Всего в двух сотнях метров от меня громадная армия ханьцев. Как и в прошлый раз, она многократно превосходит мои войска по численности.
«Может, генерал, помня о своем прошлом разгромном поражении, опасается повторения этого. Да нет. Чен Тан очень толковый военачальник, хотя и авантюрист. Но, благодаря именно этой черте своего характера, он был сослан служить на границу. Затем осадил город кагана гуннов и вернулся бы с победой, не окажись в тот день мое сознание в теле Богры. Используя тщеславие Чен Тана, мне удалось уговорить его поднять восстание. Но я только хотел ослабить междоусобицей империю. Даже не предполагал, что он сможет стать императором. Такой человек уж точно захочет реванша — и вот он я с остатками войска. Но, что даст ему моя смерть? Мира в этом случае со степняками он не получит точно! Кочевники, движимые гневом за подло убитого в ходе переговоров кагана, не позволят ни одному следующему правителю Степи заключить перемирие с империей Хань. Но сильному государству не страшны разобщенные варвары. Значит, в самой Поднебесной нет единства. Ну, конечно! Чен Тану удалось выбраться с осажденного города на юге Китая. Для того, чтобы пройти через всю страну к кочевьям гуннов, ему нужно было по пути захватить столицу Хань – Чанъань. Вероятно, император Лю Ши мертв, но скорее всего еще остались живы наследники, которые смогли укрыться в какой-нибудь крепости этой гигантской державы. А ведь, когда я еще находился в княжествах Таримской впадины, опрошенные караванщики, следовавшие из империи, рассказывали, что на востоке этой страны есть еще повстанцы, руководители которых также объявили о создании новой императорской династии. Даже Чен Тан не мог так скоро окончательно разобраться со сторонниками законной династии и привести к покорности новоявленных императоров. Их могло стать больше после смерти Лю Ши. Еще есть новые территории, совсем недавно захваченные Китаем. Их население еще не ассимилировано с ханьцами. Наверняка они объявили о своей независимости и теперь сами несут военную угрозу одновременно всем китайским императорам», - размышлял я, проглотив теперь ягоду лонгконга.
- Лю Ши мертв!
По реакции Чен Тана на мои слова, я понял, что был прав и сладкое чувство радости, охватившее меня, заставило рассмеяться.
Чен Тан вопросительно посмотрел на меня.
- Я рад, что враг моего друга мертв, - соврал я.
Мне было поровну, кто из ханьских правителей мертв или жив. Радовала гражданская война в империи. Она отвлечет ее правителей от активной внешней политики. И, чтобы это состояние в Поднебесной сохранялось, у меня возник несложный, по моему мнению, план.
- Моему другу нужен мир, - подчеркнул я слово «друг» и с удовольствием отметил, как он недовольно наморщил лоб. – И ты его получишь. Только, что я получу взамен?
В ответ Чен Тан, морщины на лбу которого сразу же разгладились, снова улыбнулся своей снисходительной улыбкой…
* * *
Подписание соглашения о перемирии между мной и Чен Таном состоялось на рассвете следующего дня. Каких-то пышных ритуалов не проводилось. Полевые условия и спешность, с которыми сопровождалось мероприятие, не способствовали церемониям. Все было как-то буднично и проходило под открытым небом, прямо посреди вчерашнего поля сражения в окружении Ирека, десятка командиров «бешеных», стольких же членов ханьской делегации и неубранных трупов. Видимо Чен Тан теперь очень торопился вернуться в свои новые владения. Но этот договор, привыкший к бюрократии китаец, обязательно должен был закрепить юридически.
Два больших (примерно формата А3 моего времени) листа бумаги держали в руках по паре ханьцев. По отсутствию у них хоть кого-то вооружения и одежде похожей на ту, которую я видел на «сотруднике» китайской таможни в Кашгаре, я понял, что это чиновники. Они продемонстрировали бумаги сначала мне, а затем Чен Тану. Документы были исписаны с одной стороны иероглифами, с другой — рунами.
Я, обмакнув тамгу кагана в услужливо поднесенную чиновником нефритовую чашу, наполненную черной жидкостью, не раздумывая шлепнул ею по обеим сторонам. Чен Тан, напротив, демонстративно внимательно изучил второй документ. Затем кивнул. После чего ему поднесли большую резную шкатулку, из которой он вынул за торчащую ручку округлой формы нефритовый квадрат, поочередно прижал его к обеим сторонам второго документа. «Подписанные» бумаги чиновники обменяли между собой и снова показали нам. На своем экземпляре, чуть ниже текста бросилась в глаза черная печать в виде большого сложного иероглифа квадратной формы, похожая на игру «лабиринт» из детского советского журнала «Мурзилка».