Жестокая практика искоренения рабства, предпринятая графом, была встречена с молчаливым единодушием. Тезис о разрыве поколений, выдвинутый его сиятельством, подвергся критике, но победил. Почему, глядя на успехи отцов, дети должны поступать иначе? То-то и оно. И командор, и герцог, наконец начали осознавать глубину картины мира нашего семейного гения. Любимый, под маской бесстрастности, я уверена, внутренне торжествовал, гордясь приобретением в урочище Эхара. Да и я сама придерживалась схожего уморазумения. Жена, как-никак.
Рабовладение – возможный путь развития разумных, но он навсегда оставляет их невдалеке от стаи бабуинов. Лишает перспективы. Слабые будут уничтожены на сельскохозяйственных работах. Уроды еще раньше. Необычные, на всякий случай. А, между тем, кто-то их них мог бы дать племени принципиально новые способности. К примеру, изобрести возможность полета по воздуху, решать грядущие проблемы, постичь тайны жизни, да и многое другое, неведомое. Такие могли бы стать великими магами, врачующими от тяжелых недугов. Да. В который раз ощутила величие нашего иномирянина. Прав любимый, носясь с ним как курица с яйцом. Даже не раз битую из-за него попку не жалко.
Мы немало повеселились, вникая в созданный усилиями графа образ великого и ужасного Моншера, он же магистр Антори, всесильного мага, видящего всех насквозь и повергающего в прах любого врага. А себе его сиятельство приписал роль младшего ученика и ординарца, предугадывающего намерения мудрейшего из мудрых. Правда, тот факт, что младший ученик зачастую помыкал наставником и девочки Антори боялись графа пуще самого Моншера, несколько выпадал из общей картины, но Жека объяснял, что он хоть и младший, но все же любимый ученик мэтра, поэтому могучий волшебник смотрел сквозь пальцы на юные шалости и во всем, что не умаляло величие ужаса или ужас величия, потакал.
Поутру, прогуливаясь по лагерю переселенцев в поисках заболевших, я увидела знакомую девочку, одну из числа тех детей, которых мы недавно нашли в брошенном селении и спасли от смерти. Погода была солнечной и многие люди наслаждались свежим воздухом, оставив шатры и навесы. Отмытая малышка лучилась от счастья, сидя на коленях женщины, видимо матери, и ласково прижимаясь к ней. Рядом, мальчонка, похоже ее брат, о чем-то оживленно тараторил внимающему ему мужчине. Девчонка, узнав меня, радостно завизжала и крикнула женщине:
– Мама, мама, это красивая тетя, которая меня вылечила!
Затем кинулась навстречу. Обняла за колени и стала со слезами на глазах лепетать благодарные слова. Я подняла ее на руки и поцеловала в заплаканные щечки. Поинтересовалась как ее зовут.
– Тута, – ответил ребенок.
20. Война как болезнь. La guerra come malattia
Гур. Дорога
В драматургии важна не правда, а впечатление. Моэм
Homo sapiens — какой sapiens, к черту! Герцен
Уладив дела с герцогством и дав время на отдых уставшим героям борьбы с рабством, мы покинули гостеприимного хозяина. К некоторому удивлению, женское сопровождение Антори не пожелало, несмотря на поступившие предложения, остаться в замке и сохранило верность магистру. Похвально, хотя и предсказуемо. Лучше быть цесаркой на хуторе, нежели курицей в селении. Коль скоро в Гуме были свободные места, его сиятельство соизволил путешествовать в нашей компании, а переднее кресло возле ненаглядного повелителя с удовольствием заняла принаряженная и светящаяся от удовольствия статс-дама личного двора великого и ужасного Моншера.
Представленный сценический образ друга Жеки виделся мне необычайно забавным, поскольку в нашем кругу не было более скромного и утонченного человека, нежели Антори. Граф, не скрывая бахвальства, гордился авторством в создании столь выдающегося, скорее даже эпического, персонажа. Впрочем, магистра кутерьма вокруг него немало развлекала. Он развивал и оттачивал собственные актерские способности, наделял собственный портрет объемом и насыщенностью, насмотревшись на многочисленные примеры, представляемые дуэтом сыночка и кисоньки. Что Антори явно удавалось.
Стоило видеть, как горделиво и строго он обращал очи в сторону пассий, которые просто прогибались под мощью повелительного взора. Девицам были незаметны озорные искорки, постоянно сверкавшие в глазах высокочтимого патрона. А как они радовались, когда ощущали с его стороны пусть даже слабую тень одобрения своих поступков! Однако некоторые черты в манере поведения этого несомненно достойнейшего господина отчасти напоминали мои, судя по прежним скетчам младшенькой, посвященных мне. «Уайда, любимая, пойдем в шатер и ты меня оближешь». Посему я в определенной степени ощущал себя причастным к артистическим успехам магистра.