— Не играй со мной в словесные игры, — рычит Гурон. — Пусть у меня нет одного из ваших глаз, но я знаю варп так, как вы и представить себе не можете.
Фортуна была похищена с имперского торгового судна более тридцати лет назад, и хотя она безропотно согласилась служить Красным Корсарам, время от времени у нее случаются вспышки чувства собственного достоинства. Обычно Гурона это слегка забавляет, но сегодня у него нет настроения шутить.
— Ты можешь его воспринять или нет? Ты должна следовать за ним, потому что именно они знают наше место назначения.
— Простите мою откровенность, повелитель, но я выигрывала время, чтобы ответить, — говорит Фортуна, и теперь Гурон слышит напряжение в голосе мутанта. — Я различаю другой корабль, но он не совсем четок, а потоки здесь сильные. Если они выбрали точку перехода, то сделали это неудачно, если рассчитывали, что я смогу легко поддерживать нас на одном уровне с ними.
Гурон ворчит. Это было бы в духе Вернгара — поручить своему навигатору следить за варпом перед переходом, а потом намеренно завести их в бурные потоки, где за ними будет трудно уследить. Пользуется ли Отступник навигатором Ультрамаринов или успел поставить своего? Гурон не знает, но можно предположить, что все на корабле, да и сам корабль, преданы Вернгару и будут выполнять его приказы без возражений.
Конечно, даже такое предположение не лишено риска. Если навигатор другого корабля все еще предан Империуму, ничто не говорит о том, что он не примет ошибочного благородного решения пожертвовать собой, чтобы погубить Честь Макрагга, и в надежде, что Призрак последует за ним на верную гибель.
— Я хочу, чтобы мы следовали за этим кораблем, — говорит Гурон Фортуне. — Ожидай, что они попытаются сбросить нас с хвоста.
— Принято, повелитель, — отвечает Фортуна, и отсутствие какого-либо умного замечания говорит Гурону о том, насколько сложной она считает эту задачу.
Навигаторы — странный народ, склонный к странным настроениям и эксцентричности, и с этими причудами приходится мириться — до определенной степени, — если хочешь, чтобы от них была хоть какая-то польза. Гурон ненавидит расточительство: в конце концов, это одна из причин, по которой он обратился против Империума. Он не из тех, кто будет наказывать навигатора за неуважение, когда и он, и она знают, что в его руках ее жизнь. Если Бейс Фортуна не может проявить юмор или остроумие, то это не потому, что она его боится — хотя и боится, — а потому, что она изо всех сил сосредоточена.
Конечно, существуют потенциальные альтернативы. На борту Призрака будут колдуны, Астартес из Либрариуса Красных Корсаров и смертные, заключившие свои собственные сделки с богами. Возможно, некоторые из них смогут по-своему проложить путь через варп, но Гурон с опаской относится к подобной тактике. Навигаторов для этого выращивали тысячелетиями, и, что еще важнее, им мало пользы от личной выгоды или власти, если они прикованы к кораблю. Он не тиранит Бейс Фортуну, и поэтому уверен, что она не питает к нему особой неприязни, которой мог бы воспользоваться соперник. Колдуны, однако, себе на уме, если им это позволено. Гурон будет использовать их в качестве инструментов, но ему не нравится перспектива полностью отдавать себя на их волю.
Пусть навигатор выполняет свою работу. Если возникнет необходимость, можно будет рассмотреть другие варианты…
— Повелитель, я уже теряю их. Не знаю, намеренно ли они это делают или даже знают о нас, но здешние приливы заслоняют их и заставляют наши пути расходиться. — Гурон чувствует, как корабль вздрагивает, когда они попадают в зону турбулентности варпа: или, что более тревожно, что-то ударяется о корабль. — Если бы я знала, куда мы направляемся, я бы нашла альтернативный маршрут, который не разнесет нас на куски, но если следовать за ними вслепую, то мы можем заблудиться.
Гурон с рычанием поворачивается:
— Позовите колдуна!
Колдуна зовут Налик, и он смертный, или, по крайней мере, был им когда-то. На его одеяниях — сигилы Тзинча, и Изменяющий Пути, как ему и подобает, исказил облик своего слуги. На правой руке, сжимающей посох Налика, девять цифр, на каждой из которых по девять костяшек, а левая превратилась в щуплый отросток с острыми шипами по спине, а в каждой из клыкастых пастей под ней — по крошечному зловещему глазу. Глаза Налика горят глубоким кобальтово-синим цветом, лишь тончайшая прорезь черного зрачка пересекает их, а капюшон его мантии сдвинут вверх и наружу начинающими выступать из бровей рожками.
Он улыбается Гурону, обнажая крупные острые зубы из блестящего черного углерода, и с размаху опускается на одно колено.