— А по-моему, барин здорово их уел! — вмешался Прошка. Он стоял чуть позади, выкатив грудь колесом, в глазах горел щенячий восторг. — Видали, Захар Семеныч? Как они лица-то вытянули! А наш-то барин! Одним словом всех на место поставил!
— Молчал бы ты, щенок! — прикрикнул на него Захар. — Глупый ты еще, не понимаешь! Барин наш с рифмами никогда не дружил! — он снова повернулся ко мне, его голос дрожал от отчаяния. — Петр Алексеевич, голубчик, я ж помню, как вы в прошлом годе графине Нарышкиной в альбом писали! Три дня мучились, свечей извели на рубль, а выдали: «Ваши глаза как бирюза, а под глазами слеза»! Так над вами же весь уезд потом хихикал! Опомнитесь, пока не поздно!
— А я говорю, барин — молодец! — не унимался Прошка, глядя на старика с вызовом. — Зато не струсил! А вы, Захар Семеныч, только и умеете, что причитать!
Я поднял руку, прекращая их спор.
— Спокойно. И ты, Захар, не паникуй. И ты, Прошка, попридержи восторг. — Я посмотрел на старика. — С тех пор, Захар, мой поэтический талант значительно вырос. — Затем я перевел взгляд на заинтригованную Антонину Мирофановну и подмигнул ей. — Вы еще не видели, как я умею.
Хозяйка дома в ответ не улыбнулась, но ее взгляд стал более внимательным и оценивающим. Она смотрела на меня так, будто видела впервые. Будто перед ней не занудный граф Бестужев-Рюмин, а совершенно другого, непонятный, но определенно интересный человек.
И тут меня осенило. Секундант! У Орлова был Лещин, а у меня — никого. Для такого шоу совершенно точно нужен кто-то с моей стороны «ринга».
Я огляделся. Вокруг были лишь дома, похожие на «теремок» Антонины Митрофановны, и все. Выбора, прямо скажем, не наблюдается. Идти по городу, разыскивая кого-то из гусар, совершенно не хотелось. Да и кого? Похоже мой предшественник не пользовался уважением однополчан.
Затем мой взгляд переместился на хозяйку дома. Я на пару минут завис, переваривая возникшую в голове мысль. А что, если…
— Антонина Митрофановна! — расплылся я довольной улыбкой. — Не будете ли так любезны уделить мне минуту?
— Слушаю вас, граф.
Она, не торопясь, спустилась с крыльца и направилась в мою сторону.
— Ой, барин… Что-то вы задумали, чую, нехорошее… — То ли простонал, то ли прорыдал Захар. — Когда у вас взгляд задорный становится, точно жди беды. Крайний раз вы с таким взглядом опыты свои эти ставили, когда то ли из жабы камень хотели сделать этот… философский. То ли из камня жабу. Заставили девок дворовых по болотам лазить в поисках материалу.
— У меня к вам предложение, от которого, как говорится, невозможно отказаться. — Обратился я к хозяйке дома, игнорируя страдания Захара, — Будьте моим секундантом в этом… представлении.
Антонина Митрофановна сбилась с шага, не дойдя до меня пары метров. Ее лицо вытянулось от удивления, а в глазах мелькнуло сомнение: не сошел ли с ума графский сынок окончательно.
— В представлении? Граф, дуэль — это дело чести, а не театральный фарс! Это серьезно! Вы можете себе представить в роли секунданта женщину⁈ Да вы что! Вас же… — Начала вдова.
— Нас же, что? — не дал я договорить Антонине Митрофановне. — Позвольте уточнить, разве где-нибудь написано, что секундантом не может быть прекрасная дама?
— Конечно не написано, конечно не написано… — Забубнил рядом Захар. — Такая блажь никому в голову не приходила, вот ничего подобного и не писали. Барин… Христом богом прошу…
— Цыц! — Прикрикнул я на Захара, а затем снова перевел взгляд на Антонину Митрофановну. — Душа моя, соглашайтесь. Представьте, какое презабавное приключение у нас с вами получится.
Мне показалось, что слова «душа моя» и «презабавное» были очень к месту. Мне вообще нужно, кстати, следить за своим языком, чтоб не выдавать фразочки из очень далекого будущего.
— Обязанности простые: постоите рядом для солидности, проследите, чтобы мой оппонент не читал по бумажке, и, самое главное, громко объявите меня победителем. — Продолжил я убеждать вдову.
Она посмотрела на меня так, будто ей предложили явиться на площадь, где пройдет наше соревнование, в чем мать родила.
— Но долг секунданта — попытаться примирить дуэлянтов! Уладить конфликт миром! Как я, по-вашему, буду усмирять поручика Орлова? Он же… — Антонина Митрофановна запнулась, подбирая эпитеты для моего оппонента.
— Идиот? — Подсказал я ей. — Антонина Митрофановна, не стесняйтесь называть вещи своими именами. Вижу, вам он тоже сильно не по душе. Так давайте не просто накажем Орлова за дурное поведение, но и посмеемся над ним. И потом, помилуйте, душа моя, какой мир? Господин Орлов хорошего разговора не понимает. Это очевидно. А так — мы его отлично проучим.