А ночью Марьяне вновь приснился кошмар, почти аналогичный предыдущему. С
той лишь разницей, что на этот раз клоун заглядывал в окно, и так же мёртво ей улыбался
неизменной своей улыбкой. И елозил по стеклу толстыми белыми пальцами-сосисками, и
вот-вот должен был это окно отворить…
И вновь Марьяна проснулась от собственного истошного вопля. И завопила ещё
громче, когда, лихорадочно шаря рукой, наткнулась, наконец-таки, на выключатель и
включила свет.
Маленький игрушечный клоун стоял в углу комнаты, и, казалось, глаз не спускал с
насмерть перепуганной Марьяны.
И вновь в комнату почти одновременно вбежали мама и бабушка. И мама, подбежав
к Марьяне, принялась трясти её за плечи, а бабушка тотчас же бросилась на кухню за
водой.
Потом Марьяну поили водой (вернее, пытались напоить), и брызгали этой же водой
ей в лицо. А она, дрожа, как в лихорадке, всё тыкала трясущейся рукой в сторону
зловещей игрушки.
- Уберите её отсюда! Пожалуйста, уберите!
Бабушка наконец-таки обернулась и тоже заметила клоуна.
- Откуда это? – недоуменно проговорила она, подходя к игрушке и поднимая её. –
Тяжёлая какая!
- Это я! – виновато сказала мама. – Понимаешь, я эту игрушку сегодня вечером возле
нашей входной двери обнаружила. Ну и… подняла…
- Как маленькая, ей-богу! – досадливо буркнула бабушка. – Будто не знаешь, как
наша Марьяшка к клоунам относится!
- Да знаю я, знаю! – всё так же виновато отозвалась мама. – Не подумала просто!
Вернее, решила, что это Марьяна обронила её возле двери…
- Так это ты её сюда принесла? – уже с явным облегчением вздохнула Марьяна. – И в
этот угол поставила. А я, дура, и не заметила с вечера…
- Это потому, что я на полку её поставила! – пояснила мама, подходя к настенной
полке. – Вот сюда. А как она на полу оказался – ума не приложу!
- Упала, наверное… - сказала бабушка. – И Марьяшку при этом разбудила…
Марьяна хотела, было, возразить, что игрушечный клоун, если бы даже и свалился
ночью с полки, никоим образом не смог бы самостоятельно докатиться до этого, самого
дальнего угла комнаты. Да ещё и стоять там навытяжку, повернувшись раскрашенным
ухмыляющимся лицом точнёхонько в сторону спящей Марьяны.
Но, взглянув в напряжённое, встревоженное лицо матери, Марьяна так ничего и не
сказала. А бабушка, сунув игрушечного клоуна в карман халата, вышла из комнаты.
- Я его у себя поставлю, - сказала она напоследок. – На телевизор…
Вообще-то, телевизор был в зале, большой, настенный, но бабушка у себя в комнате
держала ещё и маленький, чёрно-белый, которым весьма дорожила. Наверное, он
напоминал ей о собственной молодости…
Бабушка вышла, а Марьяна осталась в комнате вдвоём с матерью, и некоторое время
они обе молчали: мать - стоя возле книжной полки, Марьяна – сидя на кровати.
- А это точно не ты его у входа обронила? – спросила вдруг мать, внимательно глядя
на Марьяну. – Не ты?
- Не я! – сказала Марьяна, мотнув для вящей убедительности головой. – Я эту
игрушку, вообще, в первый раз вижу!
«Вернее, в третий, - мысленно добавила она, - но тебе, мама, об этом знать вовсе не
обязательно!»
- Ладно! – сказала мать, подходя вплотную к Марьяне и привычно целуя её в висок.
– Пойду тогда спать.
- Иди! – произнесла Марьяна безжизненным каким-то голосом. – Спокойной ночи!
Глава 2
- А что было потом? – спросила Лёля, когда Марьяна, сообщив обо всём этом, вдруг
замолчала и на довольно-таки продолжительное время. – Дальше то, что было?
- Дальше? – как-то рассеянно проговорила Марьяна и вновь замолчала.
- Ведь всё это неделю назад случилось, так?
- Две, - сказала Марьяна, подсчитывая что-то в уме. – Точнее, две недели и один
день уже…
- И потом что?
- А что потом?! Ничего потом!
Последние слова Марьяна произнесла громко, с раздражением и с какой-то даже
злостью, словно раскаиваясь уже в том, что так разоткровенничалась с подругой. И Лёля
восприняла это, как отличный повод встать и откланяться, что она и проделала
незамедлительно.
- Ты что? – всполошилась Марьяна. – Уже уходишь?
- Да, мне пора! – сказала Лёля сухо. – Дел много…