«Я очень сожалею! Ты даже не представляешь себе, с какой силой я сожалею!»
Чейз занял свое место у изголовья кровати и стал разглядывать покойницу. Она была бледна как привидение и закутана в саван. На глазах у нее лежали пуговицы. Ну слава богу! А то сейчас его страшно нервировал бы бессмысленный взгляд круглых глаз.
Взяв опекуна за руку, Дейзи склонила головку и начала читать молитву.
— Мистер Рейно, будьте любезны, скажите несколько слов.
Чейз закатил глаза к потолку. Господи, помоги!
— Отец наш всемогущий, — начал он уныло, — просим тебя, прими душу Миллисент. Прах к праху. Опилки к опилкам. Она была молчаливой куклой, вдобавок не могла двигаться самостоятельно, но навеки запомнится нам своей всегдашней — некоторые могут сказать: постоянно рисовавшейся — улыбкой на личике. Мы знаем, что по милости Небес она воскреснет — возможно, уже к ланчу. — И добавил себе под нос: — К сожалению!
— Аминь, — пропела Дейзи торжественно, опустила куклу в деревянный ящик для игрушек и закрыла крышку.
Угнетающую тишину нарушила Розамунда.
— Пойдем вниз, на кухню, Дейзи. У нас на завтрак булочки с маслом и джемом.
— Вы будете завтракать здесь, — поправил ее Чейз, — в детской. Сейчас ваша гувернантка…
— Наша гувернантка? — Дейзи послала ему полный нежности невинный взгляд. — Но в данную минуту у нас нет гувернантки.
Он застонал.
— Только не говорите мне, что гувернантка ушла. Я нанял ее вчера!
— Мы избавились от нее в пять часов с четвертью пополудни, — горделиво сообщила Розамунда. — Это новый рекорд.
Невероятно!
Чеканя шаг, Чейз подошел к карте мира на стене и выдернул булавку из рамки. Здесь! Наобум вонзил булавку в ничего не подозревавшую страну и властно указал на нее пальцем.
— Я отправлю вас в пансион вот сюда, — произнес он и искоса глянул на карту. — На Мальту!
Вне себя от гнева, Чейз вылетел из комнаты, стремительно проделав путь через четыре пролета лестницы, холл и кухню — весь путь отступления. Ворвавшись к себе, он захлопнул за собой дверь, запер на ключ и только тогда смог отдышаться.
Для джентльмена-сибарита все это было слишком. Он чувствовал себя вымотанным. Ему требовалось принять ванну, побриться, сменить одежду и выпить порошок от головной боли. Через час придет Барроу с кучей бумаг, которые нужно просмотреть, и с банковскими счетами, которые нужно подписать. Вечером в клубе состоится очередной кутеж. А сейчас ему необходимо подумать о том, чтобы нанять очередную гувернантку.
Но перед тем как он предстанет перед любой из претенденток, надо выпить. Прокладывая себе путь к бару, он отодвинул в сторону карточный столик, покрытый запылившейся скатертью, и прислонил к стене стопку картин, которые ждали, когда их наконец развесят. Его апартаменты находились в стадии ремонта.
У него, конечно, имелась прекрасно обставленная спальня наверху, но в данное время ему нужно было обосноваться в таком месте, которое будет находиться от детской как можно дальше. Это было в интересах двух девчонок и его самого. Он предпочел бы не знать, какие проказы устраивают его подопечные наверху, а они не должны ничего знать о его порочных выходках на первом этаже.
Чейз откупорил бутылку вина и наполнил большой бокал. Немного рановато для бургундского… Ну и что с того? В конце концов, в доме траур. Куда тут денешься, если надо помянуть Миллисент.
Он опорожнил половину бокала в один глоток и вдруг услышал легкий стук в дверь. Не в ту дверь, которая вела на кухню, нет, а в ту, что выходила на улицу.
Чейз тихо выругался, оторвавшись от бургундского. Это, должно быть, заявилась Колетт. Они хорошо повеселились несколько ночей назад, но, судя по всему, ни его репутация, ни прощальный букет, отправленный ей, не оказали своего воздействия. Значит, ему предстоит разговор с ней.
«Дело не в тебе, дорогуша. Дело во мне. Я никчемный, безнадежно испорченный человек. Ты достойна лучшего».
Все это было правдой — банальной правдой, как бы это ни воспринималось на слух. Когда речь заходила об отношениях, романтических или любых других, у Чейза было одно правило: никаких привязанностей!
Его слова о жизни забудутся, его предложения заняться любовью забудутся. Слова о том, что он собирается отправить своих подопечных в пансион, тоже забудутся. А вот любое обещание, которое он даст, может принести страдания.
— Заходи! — крикнул Чейз, не потрудившись обернуться. — Там открыто.
Дуновение ветерка коснулось его шеи, когда двери приоткрыли, а потом прикрыли — тихо, словно кончиками пальцев.