Глава 12
Ожидая визита гувернантки, Анна Егоровна пребывала в волнении. Ревность, любопытство, мстительность — все смешалось в одну ноющую боль, разрывающую сердце на части.
— Да, — громко произнесла она, — я причинила бы ей страдания, если бы могла.
Почему Елена Петровна просила ее о встрече с этой англичанкой? Анна вспомнила визит Елены Петровны. Она тогда одержала победу, не принесшую ей удовлетворения. Что понадобилось мисс Джонсон, у которой и так все есть?
Когда слуга проводил Софи в комнату, Анна сидела в кресле, спокойная и немного бледная. При виде гостьи она поднялась и приветствовала ее.
Женщины пристально посмотрели друг на друга.
Она и в самом деле красавица, подумала Софи. На Анне было платье из турецкого шелка цвета морской волны. Ее черные волосы отливали шелком, черные глаза утопали в пушистых ресницах. Она выглядела хрупкой, похожей на экзотическую статуэтку. Но, несмотря на хрупкость и изящество, в ее теле угадывалась гибкость и сила профессиональной танцовщицы.
Встретившись лицом к лицу с Анной, Софи с неожиданной ясностью осознала, что перед ней женщина, которая лежала в объятиях Петра. На мгновение ревность волной захлестнула ее. Эта женщина была в самых близких отношениях с князем! И родила ему сына…
— Вы бледны, мисс Джонсон. Здесь не слишком жарко? Мы, русские, любим тепло.
Была ли улыбка Анны слегка насмешливой? Софи глубоко вздохнула:
— Я привыкла к этому.
«Передо мною не боязливая гувернантка, — подумала Анна с неприязнью. — Может, она и гувернантка, но принадлежит миру князя. Одета скромно. — Анна окинула взглядом простое платье Софи из темно-серого фуляра с маленьким белым воротничком и манжетами, соломенную шляпку из тосканской соломки, против воли признавая, что соперница выглядит прелестно. — Эта гувернантка смотрит на меня так, будто ей нет разницы, княгиня я или крестьянка. Она уверена в себе. Такой нужно родиться», — с горечью признала Анна.
— Зачем вы хотели видеть меня, мисс Джонсон? Когда Анна сделала жест, приглашая гостью присесть, комната наполнилась ароматом духов, экзотическим и чувственным.
— Я пришла по делу, которое не может не волновать нас обеих, — тихо ответила Софи.
— Это касается Петра?
— Косвенно. Хотя, может, и напрямую.
— Вы боитесь моей власти над ним? Вы здесь поэтому? — Улыбка у Анны вышла болезненной.
Софи ответила не сразу. В словах балерины прозвучало эхо прошлой любви и нежности, наверняка вызвавшее в ее памяти картины, которые она предпочла бы не вспоминать. С прошлым покончено. Интересно, осознает ли это Анна? Они говорили на французском, но вдруг Анна тихо произнесла по-английски:
— Я любила его. И сейчас люблю. Но все позади. Вам нечего бояться. — В ее голосе звучала горечь.
— Вы говорите на моем языке? — удивилась Софи. — У вас прекрасное произношение.
— Вы удивлены, мисс Джонсон? Меня, обучали английскому в императорской балетной школе, — не без гордости призналась актриса.
Софи медлила, не зная, с чего начать. Она восхищалась самообладанием и гордостью Анны. Перед ней находилась женщина, у которой, казалось, было все на свете, а на деле — ничего.
— Я пришла поговорить с вами о вашем сыне, — наконец решилась Софи.
Анна вздрогнула, как от удара плетью.
— Моем сыне! Что вам известно о моем сыне? — Она впилась пальцами в подлокотники кресла.
— Я видела его.
— В Кравском?
— Да.
— Как он выглядит? На кого похож? — против воли вырвалось у Анны.
Взгляд ее темных глаз будто застыл.
— Он похож на князя. Только у него светлые волосы. Гордый мальчик, полный достоинства. Таким сыном можно гордиться.
Софи говорила тихо, взвешивая каждое слово. Она наблюдала за Анной, ожидая бурного проявления чувств, поскольку знала, что та с трудом держит себя в руках. Лицо Анны казалось, будто высеченным из камня.
— Я мало видела ребенка после его рождения, — с самообладанием произнесла балерина. — Он для меня ничего не значит.
— Но он ваш сын!
Анна резко встала. Когда она повернулась к Софи, бриллиантовая заколка блеснула в ее волосах.
— Какое право вы имеете говорить о моем сыне? У меня нет сына! — гневно воскликнула женщина. — Я приняла такое решение еще до того, как он родился. Понимаете, должна была принять!
— Не понимаю.
— Я не могла иметь сына и любовника одновременно. Я балерина. Моя жизнь подчинена строгой дисциплине. Ту ее часть, что принадлежит мне, я отдала Петру, с радостью, по доброй воле. Мой ребенок, когда он родился, мог бы стать для меня обузой. Но я надеялась, что князь признает его своим. Что он женится на мне… — Анна нервно засмеялась. — Однако какое отношение это имеет к вам, мисс Джонсон?