Это произошло до того неожиданно, что Мэрион, не успев ни о чем подумать, невольно поддалась порыву. Ее вдруг охватило желание. Она почувствовала жаркую напористость Джорджа, крепко прижавшегося к ней. Он коснулся горячими губами ее уха и прошептал:
— Пойдем к тебе, а?
Она расхохоталась в голос. В Букингемский дворец?
— Ко мне, увы, никак нельзя.
— Ко мне тоже, — признался он.
Оказалось, что живет он в Эрлс-Корте — в пансионе, которым владеет крайне любопытная до чужих дел дама.
Все в итоге случилось прямо в переулке у кирпичной стены, посреди труб и водосточных канав. То было торопливое совокупление — и явно не единственное в округе. Радость от долгожданной победы распалила страсть во многих. Джордж оказался грубым, но поистине будоражащим любовником. Дрожа в его жарких руках, Мэрион вдруг почувствовала, как в ней наконец растворяется мучительное напряжение, а стеклянная стена, отгородившая ее от мира, рассыпается на мелкие осколки.
Глава пятьдесят восьмая
В рождественские каникулы умерла Аллах. Ее похоронили в небольшой хертфордширской деревушке, откуда она и была родом. Мэрион, пришедшую проводить в последний путь свою давнюю соперницу, поразило, до чего мало людей собралось на похороны. В старой белокаменной церкви XVI века раздавалось лишь несколько тонких пожилых голосов. Никто из членов семьи, которой усопшая так верно и долго служила, не пришел, чтобы с ней проститься. Открытка от королевы и фиалковый венок казались совсем уж ничтожной благодарностью за самоотверженную преданность няни. По спине Мэрион пробежал холодок. Неужели ее ждало то же самое? Может, и впрямь пришло время уйти? Тем более, что теперь она не одна — у нее есть Джордж…
Она думала, что после той встречи в праздничной толпе они расстанутся навсегда, и каждый пойдет своей дорогой, но ошиблась. С тех пор у них было еще множество страстных свиданий, а еще они много гуляли по городу, ходили на концерты. Для столь храброго и даже нагловатого молодого человека у него были чересчур сентиментальные музыкальные вкусы.
Зайдя в зал Альберт-холла, Мэрион с благоговением огляделась. Это место потрясало воображение своим изумительным размахом, балкончиками, выстроенными в несколько ярусов, арками, рядами сидений, расположенных под уклоном, широкой полукруглой сценой со ступеньками. А когда начался концерт, она с головой ушла в музыку Элгара, преисполненную сладостной и таинственной грусти. Чарующая мелодия окутала ее, пробудила тоску и истому. А во второй части, когда оркестр заиграл Рахманинова, ее душа воспарила под бойкие и меланхоличные аккорды. Она вдруг поняла, что влюблена — отчаянно и слепо!
— Я подумываю от них уйти, — сказала Мэрион Джорджу.
Она далеко не сразу призналась ему, у кого на самом деле работает, и он принял это откровение с непоколебимым спокойствием, отчего она полюбила его еще сильнее.
И теперь, услышав о ее планах, он нежно погладил ее по щеке и сказал:
— Можешь не торопиться. Нет никаких причин для спешки.
Но причины все-таки имелись. Мэрион было уже за тридцать, и она прекрасно понимала, что если сейчас еще не поздно родить детей и вернуться к прежней работе, то скоро момент будет уже безнадежно упущен.
— Женись на мне! — прошептала она, содрогаясь от удовольствия, пока Джордж ласкал языком ее шею.
Он застыл на месте.
— Что-что?
Мэрион повторила свое предложение.
— Я-то думал, это мужчина должен просить у дамы руки и сердца, — с усмешкой заметил он, хотя с его лица по-прежнему не сходило озадаченное выражение.
— Добро пожаловать в современный мир! Почему женщины не вправе делать предложение?
Он внимательно посмотрел на нее и широко улыбнулся.
— Действительно! Как-то несправедливо получается!
Но Лилибет, конечно, никак не могла сама предложить Филиппу взять ее в жены, хотя, бесспорно, не преминула бы воспользоваться этой возможностью, если бы она у нее была. Филипп должен был испросить разрешения у ее отца, а тот едва ли ответил бы согласием — что сейчас, что в будущем.
Первый визит принца в Балморал прошел из рук вон плохо. Юноша пришел в ужас от коричневатой воды, которую разносили в кувшинах по спальням, и осыпал насмешками килты, обозвав их «девчачьими юбками». На ужин он явился в пиджаке, который явно был ему не по размеру, а на охоту отправился не в твидовых, а во фланелевых брюках. Ни одна из этих выходок попросту не могла вызвать расположение короля, но зато Мэрион была очень довольна сложившимися обстоятельствами. В конце концов, Филипп — этот наглый, неприятный мальчишка — пожинал ровно то, что посеял.