Мэрион скользнула взглядом по людскому морю. У большинства из тех, кто пришел поглазеть на процессию, была старая, поношенная обувь, а на одежде пестрели заплатки, у многих были худые и изможденные лица. Это все — безработные, озлобленные, подвергшиеся ненавистной «оценке нуждаемости». Что, если они вдруг осознают всю несправедливость своего положения и восстанут против своих угнетателей, как предрекал Валентин?
Сердце сжалось от страха. Мэрион уже давно не бывала в толпе. Даже когда они ходили гулять с Лилибет, поблизости всегда находился Кэмерон. Но теперь ее было некому защитить.
Неподалеку послышался громкий вопль, а потом воцарилась тишина. Мэрион насторожилась. Что это такое? Неужели поворотный момент? Она опасливо огляделась, силясь прочесть выражения, застывшие на неприветливых лицах. Она подумала о Маргарет и Лилибет, ехавших в открытой карете. В поединке с разъяренной толпой у них нет ни единого шанса уцелеть. Мэрион бросила взгляд на гвардейцев в красных мундирах, выстроившихся вдоль улицы. Могут ли они начать палить по толпе, в случае чего?
Тишина болезненно звенела у девушки в ушах. Но тут раздались цокот копыт и звон упряжи. Над морем людских плеч и голов пронеслось что-то красное и золотое, мелькнула лошадиная голова, а потом и рука в перчатке. Следом за ней появилась нарядная шляпка королевы Марии, похожая на безе. Перья, украшавшие ее, раскачивались в такт карете. Мэрион увидела и короля — сперва его бороду, потом галуны и цветистые медали, а затем и скучающий, высокомерный профиль его сына и наследника. Видит ли народ его подлинную сущность?
— Боже, храни принца Уэльского! — прокричала толпа.
Теперь над людским морем показалась Лилибет — она улыбалась и махала горожанам рукой в белой перчатке. Завидев ее, толпа ошалела от восторга.
— Боже, храни юных принцесс!
— Да уж, храни, как же, — иронично подметил голос позади.
Мэрион мгновенно узнала его и тут же, быстро обернувшись, увидела перед собой большие темные плаза и блестящую волну черных волос. И красный шарф, танцующий на ветру, точно пламя.
— Валентин!
— Мэрион! Выглядишь волшебно.
Переделав ее костюм, Норман взялся за другие наряды. Сегодня девушка оделась в желтое платье, когда-то купленное на распродаже за бесценок, а впоследствии перешитое искусными руками Нормана и украшенное смелыми красными пуговицами.
Главным же украшением Валентина был большой плакат с надписью: «Никто не голосовал за монархию».
Прочитав ее, Мэрион испуганно округлила глаза:
— Ты с ума сошел?
— Я — нет, чего не скажешь об этой безумной толпе, — со все той же очаровательной улыбкой, которую она так хорошо знала и помнила, заметил он. — Кстати, это Декка, — представил он.
Из-за его плеча высунулась улыбчивая девушка с тонкими, изогнутыми бровями и блестящими светлыми волосами.
— Здрасьте! — поприветствовала она Мэрион с небрежным выговором, какой часто бывает у представителей высшего сословия.
Мэрион почувствовала, как на смену изумлению резко приходит ревность.
— Только не пойми неправильно, — с усмешкой поспешил вставить Валентин. — Декка встречается с Эсмондом.
Мэрион не преминула вспомнить обожаемого однокашника Валентина, редактора школьной газеты, шутника и смелого борца с предрассудками. Теперь он стоял перед ней собственной персоной. Его крупная, почти квадратная голова вынырнула из-за спины Декки.
— Здравствуй! — обезоруживающе улыбнувшись, произнес он.
— А меня Филиппом звать! — сообщил прыщавый парнишка, неожиданно присоединившийся к их группе. Он был худощав и носил очки.
От духоты и самой неожиданности этой встречи у Мэрион закружилась голова, девушка покачнулась. Но Валентин подхватил ее, не дав упасть.
— Держись за меня! Пойдем лучше по чашечке чая выпьем, — предложил он и помахал своим спутникам. — До скорого, ребята!
— Погоди… Ты теперь живешь в Лондоне? — удивленно спросила она.
— Ага. Мы все живем в одном доме. Он принадлежит приятелю Эсмонда и Декки.
— И она с вами живет?
— Теперь — да. Она сбежала от своих родственничков.
— А что они обо всем этом думают?
— Смотря кого спросишь. У всех свое на уме. Одна из ее сестер — фашистка, другая обожает Гитлера, а третья мечтает стать герцогиней. А Декка, разумеется, коммунистка. С такой семейкой не соскучишься, — подытожил он с усмешкой.