Когда за поворотом показывается соломенная крыша домика Йорун, с моих губ невольно вырывается облегченный вздох.
– Когда солнце коснется вон тех деревьев, – викинг машет рукой в сторону реденького перелеска. – Ты должна быть готова. Я ждать не буду.
С этими словами он выдергивает у меня из рук козуб с обедом, словно он ничего не весит, и топает в сторону полей. Я еще секунду смотрю укоризненно ему в спину – если Свану так легко с ним управляться, то мог бы и подсобить – и спешу к хижине ведьмы с гостеприимно распахнутыми дверями, и выпасающимся чуть поодаль уже знакомым козленком.
– Йорун! Ты здесь? – приподнимаю кусок ткани, закрывающей от мух вход, и осторожно заглядываю в наполненную сумраком и дымом комнату.
– Здесь, здесь, – хрипло отвечает ведьма и заходится в кашле. – Заходи Гвендолин. Я тебя ждала…
Переступаю порог, невольно морщась от неприятного запаха воскуряемых колдуньей трав, и принимаюсь осматриваться.
– Я тут, дитя, – снова хрипит Йорун, и только после этих слов я, наконец, вижу окутанную клубами дыма женскую фигуру.
Ведьма как обычно сидит перед расстеленным красным платком, что-то спрашивая у своих рун. Над очагом вздымается едкий дым, а в котле, висящим над огнем побулькивает какое-то густое темно-зеленое варево.
– Я спросить хотела... – присаживаюсь напротив колдуньи, копируя ее позу.
Ведьма отрывает взгляд от гадальных камешков и, зачерпнув кружкой из котла бурую жижу, сует ее мне в ладони.
– Пей! – приказывает она.
Невольно морщу нос, хоть запах у напитка вполне приличный, консистенция отвратительная.
– Пей, я сказала! – повторяет Йорун. – Иначе не получишь свои ответы.
Еще несколько минут колеблюсь, а затем залпом опрокидываю в себя гадкую густую, как патока жидкость и брезгливо вытираю губы рукавом.
– Вот и умничка, – треплет меня по щеке ведьма. – А теперь слушай.
Мысли начинает обволакивать туман, перед глазами все двоится, только образ старухи остается четким и незыблемым. А ее голос звучит, словно, внутри моей головы.
– Сегодня в полночь проведем обряд, – шепчет Йорун. – Это должна сделать ты и только ты!
– Но Ингвар запретил! Сказал, что нашел другой выход, – мотаю головой, разгоняя марево, охватившее сознание. – Я просто беспокоюсь о нем… Лива…
Йорун громко фыркнув, машет на меня руками.
– Не о том думаешь, глупая девчонка! О доме своем думай! Спасешь нас – спасешь и Кинлох.
– Кинлох? – как завороженная повторяю я. Меня кидает будто в жар и холод одновременно. – Откуда ты знаешь о нем?
– Глупая-глупая Гвен, – качает ведьма головой. – Не забудь, ты должна быть в полночь тут.
– Я...я не смогу, – во рту пересыхает от страха. Как я сумею ускользнуть? Как вырвусь из-под опеки своего варвара? Но я должна что-то придумать, должна! Моя семья, мои люди нуждаются во мне.
“Спасешь нас – спасешь Кинлох!” звучат в голове слова Йорун.
– Сумеешь, – хитро улыбается ведьма, искоса взглянув на казан со своим жутким варевом. И мне отчего-то совсем не нравится эта улыбка.
Глава 43
Жар, невыносимый, обжигающий, мучительный. С каждым мгновением он нарастает все больше и больше, заставляет хотеть неведомо чего, страдать от желания и необъяснимой тоски.
Мой взгляд то и дело останавливается на Ингаваре, его я постоянно ищу глазами в полутемном помещении общего зала. А как только наши глаза встречаются, я, словно падаю в казан с кипящим сиропом, тягучим и сладким, как патока, как расплавленные мед.
Моя кожа пылает огнем, каждое дуновение ветерка, каждое прикосновение приносит невозможное болезненное томление. Дыхание из груди вырывается рваными судорожными толчками, и даже это движение посылает толпы мурашек бежать по моей коже, по позвоночнику, от затылка и до поясницы.
Опускаю глаза и забиваюсь в уголок, стараясь казаться меньше и незаметнее. Не понимаю, что со мной происходит. Мне и плохо, и хорошо одновременно. Может, я заболела, и у меня лихорадка?
Его я чувствую мгновенно. Мне даже не нужно поднимать голову, чтобы взглянуть на того, чья тень падает на меня.
– Идем со мной, Гвен, – его непривычно хриплый голос заставляет мое тело дрожать в предвкушении. В животе просыпается доселе неизвестное мне томление и трепет. Я словно завороженная вкладываю свои дрожащие пальцы в его обжигающе горячую ладонь, чувствуя, как она тут же смыкается на моей руке, словно обещая никуда не отпускать. Только сейчас это во мне не вызывает и капли возмущения, лишь тихое удовольствие и покой.