— Вы же нас не разлучите с Гефом теперь? — от ее жалобного взгляда миссис Грейнджер опять заплакала.
— Никогда, доченька, никогда.
— А… Если Дурсли захотят… То как? — спросила девочка.
Мистер Грейнджер вздохнул и показал девочке ту бумагу, которую ему дал Вернон. Гвен вчиталась, оглянулась на Гефа, словно ища поддержки, была им сразу же поднята на руки. Гвен еще раз прочитала и улыбнулась.
— Значит, я их не предавала… Так действительно лучше, мама и папа.
— Умничка ты наша, — погладила девочку миссис Грейнджер. — Давайте праздновать!
***
После еды семья Грейнджер, к которой теперь причисляла себя и Гвен, отправилась гулять. Пусть ей еще надо было находиться в кресле, но девочку переполняло счастье, ведь теперь точно все будет хорошо. Пусть профессор пугает адом, но она абсолютно точно все выдержит, ведь рядом с ней Геф. Самый лучший на свете человек. Рядом папа и мама. Такие уже бесконечно любимые. Вокруг десятки, может быть, даже сотни людей, которые веселятся, играют в снежки, катаются на коньках. И девочка верит, верит, что совсем скоро она тоже так сможет. Сможет дышать полной грудью и радоваться всему свету. А сейчас она просто так счастлива, что хочется визжать. И она визжит, правда тихо, но визжит, не сдержав эмоции внутри себя.
— Ты мое счастье, — говорит Геф.
— А ты — мое, — отвечает Гвен.
— Вы наше счастье, — говорит миссис Грейнджер, а мистер Грейнджер просто кивает.
Геф чувствует, как его переполняет счастье. Любимая будет здоровой, будет ходить, танцевать, она сможет теперь многое, только придется потрудиться, но парень верит… Нет, он точно знает, что теперь-то все будет хорошо, потому что самое страшное закончилось. Больше не надо отгонять старуху с косой, потому что она не придет уже. Ее выгнал самый настоящий русский Дед Мороз.
Потом Геф надевает коньки и выходит на лед, взяв Гвен на руки. При виде этой пары люди расступаются, чтобы не помешать.
На льду вальсирует пара. Высокий парень и лежащая у него на руках девушка, почти девочка, которая крепко держится за парня. Кто-то включил вальс Евгения Доги и под эту торжествующую мелодию кружится пара. А родители этих детей стоят рядом с инвалидным креслом и смотрят на пару, не сдерживая слезы. На льду вальсирует пара…
========== Часть 25 ==========
— Доброе утро, любимый, — разбудил Гефа нежный шепот. — Так здорово, когда можно не бояться…
— Доброе утро, любимая, — мгновенно просыпаясь и по привычке входя в «боевой» режим, ответил Геф. — Не надо бояться, все будет хорошо.
— Как хорошо, что ты рядом, — прошептала девочка и потянулась губами к нему.
Хотелось, чтобы этот миг продолжался вечно, но пора было вставать. Их ждали в клинике, поэтому Геф с сожалением оторвался от губ своего котенка. В окно светило не по-зимнему яркое солнышко и настроение было просто заоблачным. Рефлекторно взглянув на монитор, отметив параметры, Геф шепнул девушке:
— Ну что, встаем?
— Да… — ответила она, а потом жалобно посмотрела на парня. — А ты меня покормишь?
— Покормлю, счастье мое, — ответил он, вставая и быстро одеваясь.
Переодев свою девушку, которая еще не была в состоянии это проделывать сама, Геф пересадил ее на кресло и отвез сначала в уборную, а потом и умываться. Гвен наслаждалась возможностью делать хоть что-то самостоятельно, но от кормления не отказалась, ей очень нравилось то, как Геф это делает. Парень пересадил девушку себе на колени и начал кормить кашей, которая сегодня как-то особенно удалась Тимофею Ильичу.
Тихо вошла мама. Муж был на суточном дежурстве, а у нее они пока не начались, в частности, из-за детей. Она стояла и просто смотрела, как Геф кормит свою Гвен. Как уговаривает, какие ласковые, теплые слова говорит, как хвалит. Она смотрела на девушку, которая сейчас была маленькой девочкой и наслаждалась этим. Ребятам предстоял долгий путь к выздоровлению, но он был уже проложен, уже ушла в прошлое безнадежность неизлечимости, уходил в прошлое страх, о котором напоминали две седые пряди на висках Гефа. Ему тоже предстоит долгий путь психологической реабилитации. А пока он кормит свою Гвен, медленно, аккуратно, уговаривая, когда та притворно капризничает, потому что чувствует, насколько этот простой ритуал важен девушке.
— Ну что, хорошие мои, готовы? — ласково спросила мама, получив в ответ две счастливые улыбки. — Тогда одевайтесь и пойдем.
— Да, мама, — кивнула девушка, облизываясь.
Геф надел на девушку зимние штаны, шапку и теплую шубку, потому что кресло все еще было, а сидячих зимой одевают теплее, чем ходячих. Они выехали из домика и, не торопясь, втроем, двинулись к белому корпусу с большим красным крестом. Гвен солнечно улыбалась, и прижималась головой к руке Гефа, который нет-нет, да поглаживал ее рукой в теплой варежке.
— А ты меня будешь кормить, когда я выздоровею? — спросила вдруг девушка.
— Конечно, котенок, — ответил Геф, улыбнувшись.
— Честно-честно?
— Я тебя хоть раз обманул? — притворно обиделся парень.
— Нет… Ты меня никогда не обманывал, потому что ты ангел, — проговорила Гвен.
— Это ты мой ангел, жизнь моя, — ответил ей Геф.
Столько нежности было в этом коротком разговоре, столько ласки, что миссис Грейнджер почувствовала, как у нее защипало в носу и слезы наполнили глаза, грозя пролиться наружу. Она поражалась любви двоих своих детей, их умению поддержать друг друга, понимать и быть понятыми. Это и было настоящее чудо.
***
— Вот чем мы с вами будем заниматься, молодые люди, — профессор Шумилкин смотрел в живые, чуть шальные от счастья глаза ребят. — Сначала надо укрепить сердце{?}[Даже самое здоровое сердце может «сломаться» от серьезной нагрузки.] и научить работать легкие, потом займемся мышцами и всем остальным, перегружать сердце, пусть даже здоровое, нельзя. Но сначала у вас будет психолог. Не пугаться! Девонька, как только устала, говори, хорошо?
— Хорошо, товарищ профессор, — ответила почти без акцента Гвен.
— Вот и молодцы, а теперь… Лена, ты где там? — позвал профессор.
Вошла Лена и улыбнулась ребятам. Она была им хорошо знакома и, конечно же, они ей доверяли. А что может быть важнее для психолога? Без доверия его работа невозможна. Женщина увела их в светлый зал, весь увешанный веселыми, яркими детскими рисунками.
— Вот здесь мы будем с вами общаться. Согласны? — спросила Лена.
— Да, — улыбнулась Гвен, а Геф кивнул, рефлекторно фиксируя состояние артефакта и девушки.
— Мы с вами будем учиться жить, — тихо начала Лена. — Не вскакивая по первому шороху, не бояться отсутствия приборов и кресла, не таская за собой «укладку», которой не каждая «скорая»{?}[Имеется в виду стандартный набор медикаментов и инструментарий машины скорой медицинской помощи.] может похвастаться, не боясь расстаться на пять минут. И главное, я научу вас, как забыть то ощущение, когда смерть стоит за плечом. Все люди смертны, но то, через что прошли вы… Этому важно научиться, важно жить, не думая о том, что слезы могут вызвать приступ, а неосторожно брошенное слово смертельно опасно.
— А разве этому можно научиться? — тихо спросил Геф, не замечая, как контролирует состояние Гвен. — Я думал это теперь навсегда.
— Нет, Геф, не навсегда, я постараюсь научить вас. А начнем мы с медитации, теперь уже для вам обоих. Пересади девушку вот сюда, на пуфик и сам садись.
Геф осторожно, но уверенно пересадил Гвен, и, погладив по волосам, уселся напротив. Они подали руки друг другу и закрыли глаза. Лена тихим голосом говорила им, что нужно делать, а они просто следовали ее указаниям. Так прошел час и Гвен утомилась. Она, правда, решила, что выдержит и не сказала о своей усталости, зато об ее усталости сказал артефакт, низко загудев.