Гюго прожил 18 лет (с 1852 по 1870 год) на краю Европы, на маленьких островах-курортах, но технический прогресс не обходил его стороной, ибо архипелаг принадлежал самой прогрессивной и развитой стране того времени. Главные острова — Джерси и Гернси имеют размеры приблизительно пятнадцать на шесть километров, невысокие, плоские, покрытые лугами, с крутыми прибрежными скалами. Парижанин Гюго стал отныне жителем тихого уютного уголка и мог ощущать себя кем-то вроде пастуха из своего любимого Вергилия, но живущим у моря. Население преимущественно занималось рыболовством и скотоводством. Знаменитая порода молочных коров, джерсейская, была выведена именно здесь. Не менее знаменитая трикотажная ткань — «джерси» названа так, поскольку изготовлялась здесь из местной шерсти.
Прежде чем отправиться со всей семьёй (к тому времени к Гюго присоединились его сыновья, выпущенные из тюрьмы), поэт приказал распродать всю обстановку своей парижской квартиры, отныне им ненужной. С молотка пошли и мебель, и антиквариат, правда, много аукцион не дал, но привлёк внимание парижской публики, пришедшей поглазеть на личные вещи знаменитого теперь уже изгнанника и выразить сочувствие его положению.
1 августа 1852 года, пробыв в Бельгии восемь с половиной месяцев, Гюго покинул порт Антверпена, отправившись в Лондон. Впервые его нога ступила на землю Альбиона. Пробыв немного в столице Англии, поэт отправился в порт Саутгемптон, где сел 4 августа на пароход и на следующий день сошёл в Сент-Хелиере, главном городке Джерси (жена с частью домашних уже ждала его там). Несколько позже прибыла и Жюльетта Друэ, которая все годы изгнания сопровождала своего любимого, но из осторожности всегда селилась поодаль. Жители островов были не лишены изрядной доли ханжества, и скандал на почве личной жизни (по типу того, что встретил в США Максима Горького, прибывшего туда с гражданской женой) Гюго был совсем не нужен. Начался новый, восемнадцатилетний отрезок его жизни.
Впрочем, и это время можно поделить на этапы. Первые три года Гюго безвыездно прожил на острове Джерси, сняв дом, которому дал название «Марин-Террас». Он стоял на восточной окраине Сент-Хелиера, в довольно пустынном тогда месте. Самое короткое расстояние до французского берега от острова было менее 30 километров, но дом Гюго находился на южном берегу и смотрел не на Нормандию, а на Бретань, до которой было в два раза дальше, но и там можно было различить маяк города Сен-Мало, в котором был похоронен Шатобриан.
Островитяне сохраняли немало древних обычаев. Так, 29 мая 1853 года Гюго увидел телегу, украшенную дубовыми ветками. Оказывается, обряду было уже почти 200 лет — в этот день английский король Карл II спасся в дупле огромного дуба после своего поражения в битве при Вустере в 1651 году. В том же году, в ночь с 1 на 2 апреля, Гюго стал свидетелем крайне редкого события для этих мест — землетрясения.
Однако джерсийская идиллия, наполненная трудом и прогулками по берегу моря и мечтаниями у древних дольменов и менгиров, а также встречами с эмигрантами, среди которых были известные люди, например христианский социалист Пьер Леру, продлилась сравнительно недолго. Виктор Гюго вступился за эмигранта-республиканца Феликса Пиа, который в своей статье довольно грубо высмеял королеву Викторию за визит к Наполеону III, что возмутило чопорных джерсийцев, добропорядочных монархистов, а в «копилке» претензий властей к Гюго их накопилось уже приличное количество, в том числе открытое письмо премьер-министру Пальмерстону с протестом против смертной казни на островах. В итоге 27 октября 1855 года Гюго объявили приказ местного губернатора о том, что он высылается с Джерси. Через четыре дня поэт отправился на остров Гернси. Несмотря на краткость пребывания, Гюго был обязан Джерси написанием большей части сборников «Возмездия» и «Созерцания».
Гернси был менее населённым и несколько меньшим по размерам островом, но в целом очень похожим на Джерси. Чтобы обосноваться прочнее, поэт решил купить недвижимость. В мае 1856 года он стал собственником особняка, названного им Отвиль-хаусом, приобретённого им на гонорар за сборник «Созерцания». Как он объяснял впоследствии, «я купил здесь дом, получив тем самым право убежища и неприкосновенность; в четвёртый раз изгнание мне здесь не угрожает». Теперь его жилище смотрело на восток, то есть на нормандское побережье Франции, находящееся в 50 километрах, которое он порой мог различать. На три года Гюго с головой ушёл в ремонт и переоборудование дома, со вкусом истинного художника создавая интерьеры и подбирая обстановку, превратив его в подлинный шедевр дизайна, говоря современным языком. Отвиль-хаус стал для многих во Франции чем-то вроде Ясной Поляны в России десятилетиями позднее. Сюда приезжали противники режима, чтобы засвидетельствовать своё почтение легендарному поэту и борцу. Недаром французский писатель Анри Труайя отмечал: «...в стране тогда было две власти: Наполеон III во дворце Тюильри и отделённый от Франции морскими волнами Виктор Гюго в “Отвиль-хаусе”». Примерно такими же словами говорили о Льве Толстом и царе Николае II.