Главным требованием направления, возглавляемого Курбе, была замена претенциозной искусственности господствующих школ сюжетами из современной повседневной жизни. Это не было революцией в технике: Курбе не изобретал ни новых методов наложения краски, ни новых теорий цвета и света. Единственное введенное им техническое новшество — беспрецедентно частое применение мастихина — было недостаточно радикальным и бьющим в глаза, чтобы его заметила широкая публика. Курбе писал в относительно приглушенной тональности, традиционным образом используя традиционные цвета. Он был на редкость искусным мастером, подлинным виртуозом, но, за исключением редких случаев, его художническая честность не позволяла ему жертвовать основательностью и глубиной ради легкости. Часто он месяцами обдумывал идею картины, прежде чем сделать на холсте первый набросок, зато, начав писать, работал быстро и без колебаний. Эта быстрота давала ему возможность создавать великое множество произведений: за тридцать пять лет он написал около двух тысяч полотен.
Общительному по натуре, Курбе никогда не мешало присутствие зрителей. В сущности, ему даже нравилось «красоваться» перед публикой, и, работая при людях, он разговаривал, смеялся, пел, ни на минуту не отрываясь от дела. Писал он широкими мазками, пользуясь любым инструментом, лишь бы тот соответствовал его намерениям — кистью, мастихином, тряпкой, даже собственным пальцем.
Революция, совершенная Курбе, была революцией одного человека: то, чего он добился, было достигнуто им в одиночку. Импрессионисты, по крайней мере в начальный период борьбы за признание, работали сообща, устраивали совместные выставки и близко знали друг друга. Курбе всегда писал один, не входя ни в какую группу. Он был не только основоположником и лидером реалистического направления, но и Реалистом с большой буквы, единственным первоклассным реалистическим художником своего времени. Теории Курбе приняли лишь немногие его современники, и ни один из его последователей не сумел сравняться с ним по масштабу. Они были подражателями, а не партнерами. Хотя Курбе был шапочно знаком с большинством своих выдающихся собратьев по искусству, у него не было среди них по-настоящему близких друзей. Отчасти в этом, видимо, повинно его чрезмерное тщеславие: он не мог даже допустить, тем более признать, что у него может быть живой соперник. Многие его коллеги, восхищавшиеся им как мастером, расходились с ним в политических взглядах, других отталкивала его вопиющая, как им казалось, самовлюбленность.
Единственной современной группой во Франции, с которой Курбе связывало нечто общее, были барбизонцы — Камиль Коро, Франсуа Милле, Теодор Руссо, Нарсис Диаз, Шарль Франсуа Добиньи и с десяток других. Они были или считали себя реалистами; подобно Курбе, они отказались от истории и мифологии, чтобы писать деревья и поля, домашних животных и скромных крестьян. Однако трактовка ими сцен из жизни тружеников и подход Курбе к аналогичным сюжетам отличались друг от друга не меньше, чем безмятежные луга и рощи леса Фонтенбло от суровых утесов Франш-Конте. Хотя Милле, например, родился в крестьянской семье и по социальному положению стоял на несколько ступеней ниже Курбе, он со временем превратился в ученого-созерцателя, внимательного читателя Вергилия и Библии, который наблюдал жнецов и собирательниц колосьев сквозь литературные очки и в своих картинах идеализировал их. Труженики у Милле благочестивы, смиренны, одухотворенны; у Курбе они земные, непокорные, грубые.
На художников следующего поколения Курбе повлиял куда более сильно, чем на своих современников. Заменив претенциозное скопище богов и богинь, чванных рыцарей и жеманно улыбающихся дев, надменных шейхов и праздных гурий крепкими горожанами и крестьянами из плоти и крови; изображая деревья и луга, утесы и деревни без идеализирования и романтических прикрас, а такими, какими он их видел; раскрывая и подчеркивая красоту обыденных сюжетов и обычных людей, Курбе проложил дорогу импрессионистам, которые, как и он, выбирали простые современные сюжеты, незамутненные литературно-историческими аллюзиями. Мы не преувеличим, сказав: без Курбе не было бы импрессионизма. В известном смысле импрессионизм не вытеснил реализм — он лишь продвинул его на шаг дальше. Импрессионисты искали и нашли более точный реалистический метод передачи света — метод, о котором сами так называемые реалисты даже не думали; в этом смысле импрессионисты научились передавать натуру гораздо более точно и научно обоснованно, нежели их предшественники.