Вот так среди деревьев он миновал поворот, сразу за которым открылись два зрелища: далёкая окраина города, утопающая в дымке, и две машины в не более чем в полутора сотнях метрах от него.
От города, по правде говоря, были видны только три градирни, которые с такого расстояния казались крошечными холмиками. Расстояние до них Кондратьев даже не брался высчитать, там явно было больше тридцати километров.
Далёкая и такая знакомая человеческая часть ландшафта настолько сильно увлекла прапорщика, что он не сразу заметил две машины: легковую «пузотёрку» и странную «буханку». Странности последней заключались в её переоборудовании в нечто отдалённо напоминающее транспорт из постапокалиптического фильма про сумасшедших рейдеров.
Та картина, что происходила рядом с машинами, Семёну сильно не понравилась. Настолько, что он машинально вскинул автомат и чуть не надавил на спусковой крючок. Едва-едва сумел сдержать свой порыв в последний момент.
Там двое оборванцев, больше похожих на бомжей, насиловали связанную женщину на капоте легковушки. Точнее, насиловал один, а второй вроде как стоял на страже, но выполнял свои обязанности из рук вон плохо, так как то и дело оглядывался на мерзкое зрелище.
Прячась между деревьев и двигаясь по склону оврага, он добрался почти до самых машин. Несколько секунд собирался, дышал, накачивая мышцы кровью, и решившись, быстро выскочил из кустов.
- Замерли! Стоять, нах! – заорал он и дал две предупредительные очереди – по земле рядом с ногами насильников и вдоль борта их машины. А то, что «буханка принадлежит» им, не оставляет никаких сомнений.
Тот, что насиловал женщину, оказался удивительно резвым. Очухался от неожиданного нападения настолько быстро, словно видел прапорщика еще раньше и готовился его встретить.
Семёна спасли от чужой пули только рефлексы, отточенные на тренировках и стрельбище. На миг раньше, чем противник, он выпустил в того короткую очередь из «сто третьего». Две пули угодили в левую сторону груди, третья попала в голову чуть ниже глаза. Уже падая мёртвым, оборванец судорожно надавил на спуск пистолета, который успел достать из нагрудной кобуры. Пуля из его ствола улетела в лобовое стекло легкового автомобиля, на несколько сантиметров разминувшись с головой пленницы.
Напарник убитого чуть не последовал следом за ним. Кондратьев перечеркнул бы и его автоматной очередью – настолько был взвинчен и напряжён – в ответ на любое движение. Но неизвестному будущему «языку» повезло.
- Потерпи, милая, - крикнул прапор связанной, которая елозила по капоту, намертво привязанная к нему, - сейчас отвяжу. Урод, очень медленно поднял руки вверх и потом так же медленно опустился на колени! Живо, если жить хочешь!
У того почему-то от слов прапорщика глаза полезли на лоб и он не сразу среагировал на приказ.
- Оглох, мразь?!
- Не-е, н-е-е, - замотал тот головой, чем чуть не перевёл себя в разряд мертвецов, так как у Семёна в этот миг чуть дрогнул палец на крючке автомата. Не сводя взгляда с автоматного «зрачка», он несколько неуклюже выполнил приказ прапорщика.
- Ноги скрестил! Сел задницей на них! Плотно сел, млина! – рявкнул на него Кондратьев. – Вот и сиди. И не дай боже тебе шевельнуться!
Косясь одним глазом на пленника, военный шагнул к девушке и взялся за верёвки.
- Мужик, погоди. Не стоит этого делать, ей-богу! – быстро проговорил несостоявшийся насильник. – Ты ж новичок в Улье, я прав? Совсем недавно сюда попал… туман, неприятный запах химии, изменившийся ландшафт, отсутствие радиосвязи… всё ведь так было?
Прапорщик непроизвольно вздрогнул, повернул голову к собеседнику и потребовал.
- Выкладывай, что ты об этом знаешь.
- Да я всё расскажу, всё, только можно мне пошевелиться, а то затекло всё…
- Сидеть! – повысил голос Кондратьев. – Ты тупой или безбашенный? Я тебе что сказал до этого?
- Всё, всё, - испуганно сказал тот, - я понял. Короч, дело тут такое, что и не поверить сразу-то во всю эту шнягу, короч, ты, я и другие реально попали в другой мир…
Торопливый рваный рассказ пленного длился около десяти минут. Семён ни разу не перебил его, хотя вопросов накопилось уйма. В то, что поведал ему незнакомец, вряд ли поверил бы и последний наркоман. Да вот только не мог этот мерзавец, что стоял перед ним на коленях с поднятыми руками, знать о многих нюансах, которые так сильно поразили прапорщика несколько часов назад.
Мутанты, химический туман, странное болезненное состояние боевых товарищей.
Про всё это «язык» рассказывал так, словно был свидетелем данных событий или сам же их устроил. Но глядя на это жалкое перепуганное создание, вряд ли кто поверил бы, что такое ему по силам.
- У нас в машине есть пара памяток для новичков вроде тебя, - закончил речь пленник, который представился Карандашом. – Там ещё подробнее написано всё, о чем я рассказал. Просто я не всё помню, что нужно знать новичкам, я уже тут семь месяцев, считай, ветеран Улья. Тут только двое из пяти доживают до такого срока…
- Всё, замолкни, - перебил его прапорщик, потом покосился на девушку, которая всё это время вяло, как автомат дёргалась в путах и по-кошачьи негромко урчала. Как-то ему после всего услышанного расхотелось освобождать её. С другой стороны, мало ли чего этот урод придумать мог, чтобы поразить своего пленителя и тем самым выгадать удобный момент для нападения.
- Вставай, перевяжешь её, чтобы можно было посадить в машину и не опасаться, что укусит, - качнул стволом автомата Семён. – И не дуркуй, Карандаш.
- Да я чё – дурной? – буркнул тот, медленно опуская руки и поднимаясь с колен. – Ай, всё затекло… дай пару минут, чтобы прийти в себя, а то ж не чувствую ничего.
- Минуту тебе, - урезал время Кондратьев. Состояние пленника ему было понятно – ради этого и усадил его в такую позу. Во время «горячих» командировок так Семён с товарищами рассаживали на асфальте рядом с блок-постом подозрительных пассажиров автобусов или машин, чтобы осмотреть транспортные средства. Через пару минут в такой позе уже не получится сделать резкий рывок в сторону или выхватить спрятанное оружие – тело подведёт.
Постоянно сопровождаемый автоматным стволом, Карандаш ловко отвязал от машины пленницу и не менее ловко связал её вновь, после чего усадил на заднее сиденье, где пристегнул ремнём безопасности. Видно было, что такое ему не впервой совершать. И Кондратьеву было противно думать, где же тот отточил эти навыки. Дальше он собрал свои и своих мёртвых спутников вещи, оружие (бросить автоматы и боеприпасы было выше понимания Семёна, пусть у него совсем неподалёку находится целая оружейка, которую ему не вывезти одному никак) и сложил в задний отсек «уазика».
- Садись за руль и привяжи себя за левую руку ремнём к нему, - приказал Карандашу Семён.
- Да как рулить-то? Неудобно же, - возмутился, было, тот.
- Неудобно спать на потолке – одеяло сползает. Живо привязался! – рявкнул на него прапорщик.
Когда пленник исполнил требуемое, Кондратьев быстро обежал машину перед «мордой», всё время держа его под прицелом, и занял переднее пассажирское место. Автомат он положил на колени, направив ствол на Карандаша и держа палец рядом со спусковым крючком.
- Трогай давай… видишь мои следы? Вот по ним и кати. А дальше я покажу, куда ехать.
Обратный путь показался Кондратьеву намного тяжелее, чем до этого. Приходилось буквально разрываться на части – контролировать Карандаша, посматривать за девушкой на заднем сиденье и внимательно смотреть за тем, что происходит снаружи. Ещё пришлось потратить некоторое время, чтобы взять на буксир служебный УАЗ. Хорошо ещё, что у преступников нашлась жёсткая сцепка. Они вообще оказались весьма запасливыми: в их машине была гора всяческих полезных вещей.
Когда подъехали к холму со станцией, Кондратьев увидел, как алчно загорелись глаза у его водителя. Вот только про то, что вызвало такую реакцию преступника, прапорщик не знал. Спросить? Но ответит ли Карандаш правду? В этом военный сомневался.
- Заезжай прямо на точку и рули к зданию, вон туда, - указал прапорщик направление Карандашу. - Всё, тормози.