— Бежим отсюда, Энди, — я справился с собой и ломанулся к выходу, таща Энди за руку, и толпа психов повалила за нами.
Не буду рассказывать, как мы искали машины, чтобы свалить из долбанного леса. Как девчонка-мутант, заливаясь дебильным хохотом, летела над нашими джипами, ни в какую не соглашаясь залезть в кабину. Но она нам пригодилась, раньше всех заметив военный вертолет, пиздующий явно по наши души.
Этот вертолет взорвался, успев сделать лишь один выстрел. И ебучий осколок от этого выстрела попал точно мне в бок.
Наша машина съехала с дороги, а Энди вытащил меня из-за руля.
— Грей, Грей, только не подыхай, Грей, — говорил он, зачем-то стягивая с меня штаны.
— Больно сволочь, не трогай, — ругался я, и мой голос звучал так слабо и неслышно. — Что ты делаешь…
— Мы сейчас, сейчас займемся сексом, и ты выздоровеешь, — сказал Энди.
— У меня не встанет, — беззвучно засмеялся я, не знаю уж почему мне стало так смешно.
— Зато у меня встанет, Грей, — сказал Энди и засадил мне с размаху, чертов извращенец.
На фоне развороченного бока потеря моей анальной целки прошла незаметно и безболезненно.
— Меня зовут Грег, — прошептал я, лицо Энди расплывалось перед моими глазами.
— Грей, — упрямо повторил он.
А потом боль начала проходить, и доебывал он меня уже почти здорового, если не считать того, что все мое тело горело и плавилось, как на адской сковородке.
— Энди, — сказал я, когда он кончил, и прижал его к себе, худого и вздрагивающего.
Это было настоящим чудом, то, что произошло со мной, тем самым чудом, после которого нормальные мужики становятся всякими там пророками Мухаммадами и Мессиями.
В тот момент мне казалось, что я родился заново, и мир, живой и дышащий, никогда не будет прежним, и центром и светом, озаряющим его, был Энди. Я не знал, как и чем это объяснить, может тем, что я двинулся после возвращения с того света.
— Эти психи нас бросили? — с надеждой спросил я, залезая обратно в развороченную машину.
Энди промолчал.
Психи нас ждали за поворотом.
— Хорошо, что не бросили, — сказал Энди, — без них я чувствую себя таким беззащитным.
***
Психи не хотели предавать свою историю гласности, они хотели вечно бежать и прятаться.
— Будете сходить там с ума и вынашивать планы мирового господства? — спросил я, заводясь. Ведь они могли утянуть с собой моего Энди. — Всегда в бегах и нелегально?
— Я умею подделывать документы, — сказала вдруг электрическая девочка.
“Дура”, подумал я.
— Мы уже один раз попробовали выйти на свет, и что случилось? — сказал огненный.
— И куда же вы пойдете? — спросил я.
Они пожали плечами, для них явно самое важное было не куда и где, а вместе.
Мы расстались с ними в том оставшемся для меня безымянным городке, спящем где-то посреди штата Айдахо. Мутанты ушли в свою другую жизнь, как будто растворились среди страниц моих любимых комиксов.
“Они еще вернутся”, сказал Энди, и мне тоже хочется верить, что они живы и здравствуют, летают и пускают файерболы где-то в жопе своего безумного мира.
А Энди остался со мной, несмотря на то, что без других мутантов он был совсем беззащитен. На товарном поезде мы добрались до Нью-Йорка и сняли комнату в дешевом мотеле — на те самые двести долларов сенатора Торнтона.
— Обратимся к журналистам, Энди, — сказал я.
— Ты думаешь, это поможет, — его губы нервно вздрогнули, и я провел по ним пальцем.
— Конечно, поможет. Я верю в демократию и свободу, они обязательно победят. Это же Америка, — сказал я, и Энди рассмеялся, закрывая лицо ладонями.
— И преступники будут наказаны, а правительство больше не будет скрывать? — спросил он, все еще всхлипывая от смеха.
— Конечно, — сказал я, прижимая его к себе и тиская за задницу.
А на следующий день мы нашли спеца, который восстановил видеозапись с украденного мною чипа. И там оказался последний пациент Энди, тот самый, что вырвал ему ногти.
— Какой скандал, — сказала моя подружка журналистка, услышав эту историю и увидев запись. — Это же губернатор Шафнер. Это будет позорище почище Уотергейта и Абу-Грейба.
И в тот же день эта запись, запущенная на ютуб, набрала тысячи кликов, а статья моей подружки Тони в “Нью-Йорк таймс” стала настоящей бомбой.
Через несколько дней Тони предложила Энди написать книгу в соавторстве: “Ты рассказываешь историю, а я записываю ее красиво. Только тему мутантов оставим в стороне, педалируем издевательства и эксперименты над людьми”. Энди неопределенно пожал плечами.
— Соглашайся, Энди, бабла заодно срубишь, — я хлопнул его по плечу.
— К тому же проговаривание травматической ситуации помогает от нее избавиться, — сказала Тони.
— Вы полагаете, я хочу забыть? — сказал Энди, криво усмехаясь. — И мне не нужны деньги, я и так достаточно богат.
— Достаточно? — фыркнул я. — Это насколько достаточно?
— Настолько, чтобы купить себе летний дом на берегу Нантакета, — сердито буркнул Энди.
— О, остров миллионеров? — засмеялся я. — Тогда действительно, достаточно.
У меня как камень с души свалился, когда я узнал, что мой Энди оказался состоятельным человеком. А то все волновался, как он сможет жить и работать после всего, что произошло с ним.
— Поедешь со мной на остров? — спросил Энди, когда Тони ушла. И добавил смущенно: — Если ты вдруг захочешь отдохнуть на море несколько месяцев.
— Поработать твоим личным санитаром? — спросил я, забираясь ему в штаны и поглаживая пальцем поджимающуюся дырку.
— Жалко, ты не баба, Грей, а то бы я женился на тебе и обзавелся личным санитаром на всю жизнь, — улыбнулся Энди немного грустно и изогнулся, выставляя задницу.
Я гладил его по животу, взвешивал в ладони яйца и разминал дырку, готовясь войти.
Энди, горячий и податливый, он звал и соблазнял к вторжению каждый миг.
— Для этого не надо быть бабой, нам, пидорам, теперь можно тоже жениться, — выдохнул я, вколачивая его в стол.
— Да? — простонал Энди. — Америка сильно изменилась за восемь лет… И я не гей.
— Конечно, — сказал я.
И мы уехали на несколько месяцев на Нантакет, где волосы Энди снова стали темно-русыми, а сам он научился ходить в туалет и выходить из дома без моей компании.
Позже мы переселились в Бостон, и там Энди занимался непонятно чем, какой-то светской фигней, а я устроился работать в госпиталь для психов-преступников.
— Зачем тебе эта ужасная работа, — спросил Энди меня как-то ночью и хихикнул: — Пошел бы в детскую клинику лучше, тебе бы очень подошло.
— Не знаю, я просто люблю психов, — засмеялся я, пропуская его волосы между пальцев.
А ту книгу они с Тони все-таки написали, и там даже были три главы от моего имени. Но, конечно же, там не было всей той правды, которую я рассказал сейчас вам.
А на задней обложке этой книги, среди восторженных рецензий, которые принято писать в таких местах, были слова сенатора Торнтона, которые он сказал на ступеньках суда:
“Shit happens”, сказал бывший сенатор Торнтон, и был он как никогда прав.
КОНЕЦ