Фриман усмехнулся и осмотрел руку с другой стороны. Здесь дыра в скафандре была видна совершенно отчетливо.
— Навылет прошла, — сказал он, — Повезло… Кость, похоже, не задета. И как так получилось, что пуля прошла между лучевыми костями? Я думал, такое только в фильмах бывает!
— Фильмы, — мечтательно пробормотал Андрей, — Мы уже и забыли, что это такое… Счастливый ты человек, раз столько лет носишь все в памяти… Ладно, найдем комнату охраны, откопаем какие-нибудь тряпки и перевяжем твою руку. Как бы рана вновь не открылась.
— Слушай, а где Вебер? — вдруг спросил Гордон.
Они замерли. И правда, их товарища нигде не было видно.
— Не знаю… Может, его убило? Лежит сейчас где-нибудь…
Они мигом кинулись осматривать все трупы, обшаривать все камеры и углы. Но Вебер как сквозь землю провалился. Они долго и тщетно звали друга. Он не отозвался.
— Пропал Вебер, — хмуро констатировал Андрей, — Черт… Может, муравьиные львы растерзали? Черт…
Он присел, облокотившись на стену. Гордон стоял рядом. Молчание тянулось тяжело и долго, но было понятно. Каждый из них сейчас поминал ушедшего друга… Вдруг Гордон нахмурился, вспомнив что-то.
— Слушай, Андрей, — сказал он, — А ты его давно знал? Он точно заключенный? То есть, ты видел его в камере?
— Ты на что это намекаешь? — с угрозой посмотрел на него Андрей, — Да, я видел его в камере. Я знаком с ним неделю. Его на мох глазах водили на допрос. Почему это он не заключенный?
— Да так, просто, — задумчиво сказал Гордон, — У меня был… знакомый, Джон. С ним была та же история. Он тоже пропал. А потом вернулся. С оружием в руках. С оружием, направленным на меня.
— Я понимаю, к чему ты клонишь, — нахмурился Андрей, — Я не знаю что там у тебя произошло… Но не смей так говорить о Вебере! Он не предатель, слышишь? Я за него ручаюсь, как за самого себя!
— Надеюсь, что ты прав, — покачал головой Гордон, — Пойдем. Нам надо идти…
…Сильные руки кинули Вебера на знакомое обитое красным дерматином кресло. Он с яростью и бессильной злобой посмотрел на двух солдат, нависших над ним. Кажется, это конец…
— Ну что, где он у вас? — послышался резкий голос и приближающиеся шаги.
Голоса почти всегда были одинаковыми из-за модулятора, но Вебер все же узнал его, по интонации. Неужели, он еще жив? Нет, только не это… Что угодно, даже расстрел. Но только не этот зверь…
— Вот тут, надзиратель, на кресле.
Откуда-то снаружи, из коридоров, гремел голос Консула. Вебер смог разобрать лишь несколько слов:
— … И это наводит меня на мысль о недовольстве наших Покровителей, которое я должен до вас донести. Конечно, не в моей юрисдикции опекать…
Тускло светили специальные лампы холодного света. По всему Нова Проспект гремели пулеметные очереди. Пол мелко подрагивал. Над несчастным заключенным склонились две фигуры в масках респираторов. Но не их он так боялся.
Над до смерти напуганным Вебером склонилась фигура надзирателя.
— Кого я вижу? — презрительно сказал надзиратель, — Заключенный RF-6/32. Вебер, если не ошибаюсь? Всех не упомнишь — кричите вы у меня всегда одинаково.
Вебер, собрав волю в кулак, лихорадочно соображал, что же делать. Но выхода не было. Никакого. Вот и пришел тот момент, которого он боялся… Он по себе знал — никто из надзирателей не проводит пытку так жестоко, как это чудовище… От увечий умирали у него лишь счастливчики. Но почти все сходили с ума от жуткой боли.
Надзиратель покосился на лампу холодного света и, повернувшись к Веберу, отключил фиксаторы своего респиратора. Коротко зашипев, сообщая о разгерметизации, лицевая часть респиратора отсоединилась. Вебер содрогнулся… Он ничего сейчас не замечал вокруг. Только эти впалые, горящие злобой глаза…
— Я помню тебя, Вебер. Немецкая тварь… Ты догадываешься, о чем я тебя хочу спросить?
— Да, — сдавленно сказал Вебер, вжимаясь в кресло.
— Я знаю, ты догадываешься, — тонкие бледные губы скривились в презрительной усмешке, — Ты же помнишь такого заключенного — RF-14/17? Это мой старый приятель, ты его знаешь. Но успокойся, я не буду тебя спрашивать об Андрее. Но только если…
— Что — если? — не удержался Вебер, которого колотила крупная дрожь.
Он-то знал, какие методы у этого подонка для добычи сведений…
— Если ты окажешь мне маленькую услугу. Ты всего лишь скажешь, где ты последний раз видел Гордона Фримана. И если ты это сделаешь, тебе ничего не будет. Заманчиво?
Вебер сейчас всеми силами крепился. На силы уходили с каждой секундой…
— Нет… Я не скажу…
— Ты все скажешь, — заверил его Станислав, — А я тебе помогу.
И он, словно клещами, схватил кисть Вебера и резко рванул ее на себя. Хрустнул раздробленный сустав, и Вебер со сдавленным криком прижал безвольно повисшую кисть к груди. Боль была невыносимой… Еще никогда ему не было так больно…больно… больно…
— Нет, — простонал он.
— Ты же хочешь сказать, только боишься, — с издевкой сказал надзиратель, — Я могу снова помочь.
И он схватил вторую кисть несчастного заключенного. Нервы, натянутые, словно канаты, не выдержали. Вскрикнув, Вебер попытался вырвать руку из мощной хватки надзирателя и сдавленно выкрикнул:
— Нет, не делай этого!.. Я скажу… Фриман был в блоке В2… Отпусти…
Надзиратель выпустил его руку и вышел. Вслед за ним вышли и оба солдата. Послышался звук надеваемого респиратора и жесткий голос:
— Вы слышали? Немедленно организуйте мне связь с Цитаделью! Нужно отправлять отряд Элиты Альянса в блок В2…
— А что делать с этим пленным?
— Потащим до пункта связи с собой, он может еще пригодиться. Потом — прикончим. Быстрее, шевелитесь!..
…Вперед пошли молча. Повторять прошлую ошибку не было никакого желания. К ним почти сразу же присоединилось трое муравьиных львов, но особой радости это не прибавило. Андрей презрительно пинал их ногой, когда они подбегали близко. Он все еще не мог отвязаться от мысли, что бедного Вебера растерзали по ошибке эти твари… Фриман тоже не был в восторге от такой компании. Эти существа не признавали никакой тайной охоты, кидались в бой напролом, под пули. В такой компании глупо было бы рассчитывать на внезапную атаку. Муравьиные львы за километр выдавали их своим шипением. И, когда они наткнулись на явно поджидающий их отряд, они не удивились, а открыто приняли бой. После пережитого, эта перестрелка плыла как бы где-то в стороне. Они жали на спусковые крючки, кидали гранаты, кричали — но сами в это время были где-то далеко. Все это звучало, словно из-под воды. Все вокруг было словно в тумане. Точность стрельбы стала полезным и доведенным до автоматизма рефлексом. Тактика и стратегия стали их кодексами выживания, принципом жизни. Муравьиные львы открыто и безрассудно кидались в атаку, прикрывая их от пуль и заодно указывая на цель. Гордон, метая одной рукой изредка ферроподы, чтобы поточнее направлять атаки насекомых, стрелял со второй руки, забыв о боли. Как же все это ему надоело…
Они с боем пробирались на третий этаж. Вторым и третьим этажами служили традиционные для тюрем помосты по периметру помещения, вдоль которых располагались ряды камер. Фриман сразу заметил на третьем этаже комнату охраны — и ринулся туда. Андрей поспешил за ним, прикрывая его с тыла. Нужно было во что б это ни стало добраться туда. А иначе — смерть… Любое попадание в грудь — и все.