- Опасный вы человек, товарищ Ахмеров. Вы мысли читаете?
- Ну, что вы, товарищ Сталин, это же просто очевидно.
- Тем более, товарищ Ахмеров. Всё-то вам очевидно. Отдыхайте, товарищ Ахмеров, через полторы недели летим в Москву.
Глава 12. Учиться, учиться и опять учиться.
Хорошо сидеть в своей комнате на скромной армейской кровати, застеленной обычным армейским одеялом. Но теперь за столом напротив тебя, на армейском табурете с пазом на сидении, сидит не старый друг, и на столе не коньяк и немудрёная закуска. На столе лежат конспекты немецкого языка, напротив – моложавая, или просто молодая особа в форме лейтенанта госбезопасности и это твой личный преподаватель. Миниатюрная брюнетка лет от 25 (что слишком мало) и до 35 (что слишком много).К своему неудовольствию, Ахмеров заметил, что перестал на глаз определять возраст молодых женщин. Но дело не в этом. Дело было в следующем. На второй день по прилёту в Москву, когда прошли ощущения нового места, а снова появилось ощущение, что ты опять дома, пришёл лейтенант госбезопасности Иванов, да не один, а с выше описанной брюнеткой, и сказал Ахмерову, что это преподаватель по немецкому языку Клара Захаровна Шмидт, и теперь она будет два часа в день заниматься немецким с подполковником.
- Гутен морген, фройляйн Клара, - Фарид Алимжанович сразу решил показать, что десять дней в Ташкенте не сачковал, а повторял по самоучителю.
- Здравствуйте, товарищ подполковник. Во-первых, не фройляйн, а фрау Шмидт. Во-вторых, теперь понятно, что над вашим произношением надо работать.
- Это хорошо, что вы уточнили, фрау Шмидт, а то я уж хотел поухаживать за молоденькой учительницей, если не замужем, - продолжил балагурить Ахмеров, - но раз вы замужем, вопрос отпадает сам собой.
- Но ведь вы тоже женаты, товарищ подполковник.
- В длительной командировке все мужчины – холостяки.
И так учёба началась.
Как-то, через два-три дня после начала занятий, которые проходили в основном с утра, только успела уйти фрау Шмидт, и Ахмеров собирал со стола конспекты и выключал диктофон, куда он, с разрешения фрау, записывал все уроки подряд, вошёл улыбающийся Левицкий.
- Студпривет! Учишься студент? Учись, учись, ученье свет.
- А то ты сам не занимаешься английским?
- Занимаюсь, только ко мне приходит доцент, в чине старшего сержанта госбезопасности. А твоя преподша ничего. Маленькая, такая чернявая, но ничего.
- Но, но, но. Русо туристо, облико морале, – поддержал шутливый тон Владимира Ивановича подполковник, - я ведь не шучу на тему, что ты там делаешь по вечерам с молодым жандармским офицером.
- И не шути. Такая жуть, нынешний англицкий. Никаких американизмов, чистый оксфорд. А я оказывается всю жизнь разговаривал на суржике, типа «кокни» с Ист Энда.
- Ладно, ты ведь не за этим пришёл?
- Йес ай ду. Тьфу ты, чёрт – прилипло. Ты мне не рассказывай, зачем нам это – видимо, товарищи хотят прицепить нас к переговорам – тебя с немцами, меня с союзниками, не дай бог, будущими. С такими союзниками надо держать топор под подушкой.
- Даст бог, товарищ Берия со своими «орёликами» сделает хороший, такой, топор на союзничков.
- Кстати о боге. Что сделалось с товарищем Сталиным? – сказал Левицкий и оглянулся по сторонам. Ахмеров, заметив движения Левицкого, пожал плечами. Не знаю, мол. Может и нас слушают. – Может он узнал причину и механизм переноса?
- Может быть, - ответил Ахмеров, и Левицкий понял, что его догадка близка к истине и Сталин поделился этим с Ахмеровым.
- Опасный ты человек, Владимир Иванович, - повторил шутку Сталина Ахмеров.
Дальше пошёл разговор и вовсе на достаточно опасные темы. Фарид Алимжанович поведал, что готовится внеочередной пленум ЦК ВКП (б), где с докладом об обстановке в стране и мире выступит Сталин, а потом, с мнением политбюро по внешней политике выступит Молотов, а доклад об основных задачах внутри страны произнесёт Жданов. Про выступление Молотова Ахмеров сказал, что ему ясно из истории, а вот доклад Жданова будет содержать тезисы о том, что в преддверии мирового военно-политического кризиса и возможной мировой войны, надо укреплять единство страны. Не надо, кроме имеющихся объективных различий по национальному, партийному, имущественному и прочим признакам, добавлять верующий человек или нет. Религия дело частное и если церковь любой конфессии не выступает против Советской власти, не ввергает народ в бесполезную борьбу с существующим народным режимом, не стоит обострять накал борьбы за атеизм и требовать от народа, срочно разрушить храмы. Этим экстремизмом партия не будет заниматься. Тем более, многие храмы являются произведениями искусства и должны охраняться государством. Но кто кроме самих верующих, объединённых в церкви, лучше будет защищать. Так что, это касается всех конфессий, кроме откровенно сатанинских и человеконенавистнических. Вот такие пироги.