Тем временем странный человек подошёл к раскрытому окну «эмки» и быстро заговорил, боясь, что не успеет быть услышаным:
- Здравствуйте, будьте любезны сказать мне – вы не знаете, где на заводе находятся ташкентцы? Мне сказали, что они непременно должны быть здесь. Я вас очень прошу, гражданин начальник. Мне чрезвычайно важно переговорить с кем-нибудь из них. Желательно с их начальником. Будьте любезны.
Ахмеров открыл дверцу автомобиля, предлагая человеку садиться, сказал:
- Я начальник ташкентцев. Давайте доедем до нашего расположения на заводе, и я вас выслушаю, - и увидев в руках странного человека знакомый саквояж типа баул, Ахмеров догадываясь, кто это сказал, - Владимир Дмитриевич.
Странный человек, услыхав обращение к себе по имени отчеству, на мгновение замер от изумления, а потом махнув рукой, как в отчаянии, сел в самом углу заднего дивана «эмки». От Владимира Дмитриевича слегка «попахивало».
Лейтенант госбезопасности Иванов, бывший сегодня за рулём, повернулся к Владимиру Дмитриевичу и спросил, как его фамилия, для включения в общий пропуск на завод.
- Нехорошев, Владимир Дмитриевич, инженер-практик из ташкентского филиала ВИСХОМа. Здесь в командировке.
Больше до самого кабинета Владимира Ивановича никто ничего не сказал.
Владимир Иванович был у себя. В такую рань ещё никто не успел перехватить полковника. Поглядев на вошедшую в кабинет «троицу», он только посмотрел на Ахмерова, ничего не спрашивая.
Так и не надо было ничего спрашивать, Фарид Алимжанович представил Левицкому тёзку, тоже инженера из Ташкента. Попросив Владимира Дмитриевича присесть и извинившись перед остальными, он попросил Владимира Ивановича выйти с ним на минуточку.
- Ты где откопал это чудо? Он кто, тоже твой родственник из этой реальности? Ты с ним был знаком?
- Я его хоронил, - огорошил своим ответом Ахмеров, - это Владимир Дмитриевич Нехорошев, один из основоположников механизированной уборки хлопка. Лауреат Сталинской премии за 1950 год, за машину СХМ-48М. Он у нас в ГСКБ работал по два месяца, будучи на пенсии практически до своей смерти, по моему в 1986 году. Я в то время был председателем профкома. Помогал организовывать его похороны.
- Как ты его узнал?
- В общем-то, по его лысине, это у них наследственное. Жорка Нехорошев, его сын мой лучший друг в то время, тоже был смолоду лысым. А окончательно по баулу, который у него в руках. Вечный предмет обихода. Я его в руках держал, когда с Жоркой в командировках были всем отделом.
- Тогда всё понятно. Что будем делать?
- Для начала надо его помыть, переодеть, дать побриться, накормить, а потом выслушать его рассказ. Если это всё правда, и он тот за кого он себя выдаёт, надо будет пристроить его к работе. В Узбекистане ему делать нечего. Ты как, одобряешь этот план?
- Ну, помыть и переодеть – это не проблема. Бельё выдам своё – не одёванное, накормить, столовка рядом, тем более, я тоже ещё не завтракал. А насчёт всего остального – ты стал настоящим чекистским подполковником – ваше благородие.
- Жандармским, и не ваше благородие, а ваше высокоблагородие.
- Виноват, исправлюсь. Разрешите выполнять?
- Пойдём выполнять.
И вот, через минут сорок, может чуть больше, чистый, переодетый, накормленный, побритый Владимир Дмитриевич снова сидел за столом в кабинете у Владимира Ивановича и жадно затягиваясь предложенной ему сигаретой с фильтром, которую он взял не скрывая удивления, рассказывал свою историю.
А перед этим, в то время, когда Левицкий повёл Нехорошева в душевую ближайшего цеха, прихватив для него смену белья и новенький рабочий костюм состоящий из хлопчатобумажного пиджака и таких же брюк, выкрашенных в радикально коричневый цвет и пару новых же рабочих ботинок самого популярного в то время размера 39, Ахмеров отвёл лейтенанта госбезопасности Иванова и попросил проверить все сведения о Нехорошеве те, что он рассказал и ещё расскажет.
- Зачем, Фарид Алимжанович? Вы ведь его узнали.
- Дорогой Иван Иванович, я знал старика семидесятипятилетнего. И потом, не знаю почему, во мне сейчас звучат слова одного из чекистов 23 века из произведения наших фантастов, братьев Стругацких : "Мы — работники КОМКОНа-2. Нам разрешается слыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одно не разрешается: недооценить опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах". Комкон-2, так у них ЧК называлось. Я потом дам тебе почитать. Нам тоже нельзя допускать появления чертей в доме.