Бутылку коньяка мы приговорили за полчаса. Василиса отбросила полотенце и склонила раздеться меня. Быть голыми, но не заниматься сексом, а говорить — вот что, по ее мнению, было круто. Потом нам пришлось одеться, потому что надо было сходить за второй бутылкой. К ее исходу Василиса достала из сумки красную помаду и ярко-ярко накрасила губы. Потом продефилировала по кухне и сказала: «Я одета в одну помаду!» Я схватился за голову. Конечно, я опьянел и смотрел на жизнь легкомысленно, но не до такой степени. Хотя нет, до такой, потому что мой член стал набухать. Я сопротивлялся наваждению изо всех сил.
— Когда твоя жена вернется?
— В семь вечера.
— Вариантов два. Либо едем в отель, либо звоним ей по громкой связи и объясняем ситуацию.
— Какую ситуацию?
— Ну, что мы вместе и все такое.
— А мы вместе?
— А разве нет?
— Нет.
— Почему это нет?
— А почему да?
— Мы сидим голые на твоей кухне и пьем коньяк. Наверное, поэтому.
— Это ничего не значит. Я каждый день с кем-нибудь сижу на кухне голый и пью коньяк.
— Врешь. Ты вообще не пьешь.
— Не пью. Я и сейчас не пью, а просто делаю вид.
— Прикалываешься надо мной, да?
— Чуть-чуть.
— А зачем?
— Тебе пора, Василиса. Допиваем, и ты уходишь. Договорились?
— Ты кое-чего не понял, Олег. Я никогда, слышишь, никогда от тебя не отстану! Ты — мой. Смирись с этим. Прими как факт. Жена, работа, все твои размышления... Они ровным счетом ничего не стоят, потому что ты — мой!
— Ты это щас серьезно?
— Серьезней некуда. Как Сид и Нэнси. Хочешь, вены вскрою?
— Не надо. Давай я поставлю Сида и Нэнси?
Панк заполнил кухню. Пользуясь шумом и тем, что Василиса слушала песню, я ушел в туалет и позвонил в полицию. Не знаю, зачем это сделал. Мне эта идея показалась блестящей. Я понял, что иначе мне от Василисы никогда не отделаться. Я думал ее обидеть. Думал, полиция ее вышвырнет или увезет в участок и выпишет штраф. Я хотел сделать подлость, чтобы оттолкнуть Василису от себя. Чтобы она больше не приходила. Такую демонстративную подлость. Как по щекам отхлестать. Показать ей, насколько она мне не нужна.
— Дежурная часть.
— Алло, ко мне в квартиру вломилась пьяная девушка. Она дебоширит. Я думал, она свидетель Иеговы, а она ворвалась и дебоширит. Помогите, пожалуйста.
— ФИО, адрес.
— Олег Степаныч Рудаков, Докучаева тридцать восемь, квартира сто двадцать.
— К вам выехал наряд. Ждите.
Я съел зубчик чеснока, сжевал кофейное зернышко, вышел из туалета и оделся. (Зубчик и зернышко я захватил по дороге в туалет.) Василиса воззрилась.
— Ты чего оделся?
— Я совсем забыл. Бабушка может прийти. Зачем травмировать старушку?
— Старушку действительно травмировать не стоит. Хотя мое тело не способно никого травмировать. Разве что восхитить.
Василиса сладко потянулась и огладила груди. Потом медленно оделась, как бы застывая в интересных позах. Затренькал домофон.
— Это кто?
— Бабушка, наверное. Одевайся, я открою.
Наряд полиции состоял из двух крепких мужиков. С усами и без. Со мной заговорил усатый:
— Что у вас случилось?
— Открыл дверь. Думал, святоши проповедовать пришли. А она ворвалась в квартиру и давай пить коньяк на кухне. Я ее пробовал выгнать, а она царапается и кричит, что вичевая. Нафиг надо. (Про вичевую я наврал.)
— Понятно. Щас разберемся.
Когда полицейские вошли на кухню, Василиса курила в форточку. Я старался не смотреть ей в лицо, но все равно посмотрел. Безмерное удивление и почти такая же брезгливость. Почему-то у меня в сердце похолодело. Я вытянул руку и ткнул пальцем в Василису:
— Вот она, дрянь пьяная! Забирайте ее. Это она ко мне ворвалась.
Василиса молчала. Она не пыталась оправдаться, что-то объяснить или наорать на меня. Она просто молчала и как бы ощупывала глазами мое лицо.
— Пройдемте с нами, девушка. У вас паспорт есть?
Безусый взял Василису под локоть.
— Володя, да она совсем бухая!
— Так и запишем. Это ее сумка?
Я не мог оторвать глаз от Василисы и молча кивнул. Содержимое сумки посыпалось на стол. Усатый воскликнул:
— Да это же наркотики! Сережа, зови понятых. Здесь пятерка весом, не меньше. Похоже, «соль». Спасибо вам большое, молодой человек, вы помогли...
Я задохнулся. Пятерка весом. Десять лет сроку. Это конец. Василиса там умрет. Сейчас она этого не понимала. Она все так же молча ощупывала мое лицо. Она была убита моим предательством. А я внутренне завыл. Я выл как псина, а когда безусый шагнул за понятыми, я ребром ладони перерубил ему кадык. Усатого я убил ножом. Он успел вскочить со стула, но дальше я ему шанса не предоставил. Скакнул навстречу и три раза погрузил кухонный нож в широкую грудь. На автомате добил безусого.