— О чём это вы? — не уследил хозяин кабинета за логикой собеседника.
— Конечно о постройке танка! — словно о чём-то само собой разумеющимся, эмоционально выкрикнул Геркан. — Нам ведь всем постановили сделать танк в металле и представить тот для проведения натурных испытаний! Но, как вы полагаете, где этот танк создавать мне? Что «Кировский завод», что 185-ый, естественно откажут, найдя для того тысячу и одну причину. И даже если их заставят, то, уж поверьте, они с «прискорбием» провалят данное задание. В чём я не сомневаюсь ни секунды. Московский 37-й завод вовсе не сможет совладать с настолько тяжелой и сложной машиной. Не та у него специфика. Остаются лишь 174-ый завод в Ленинграде и ХПЗ. Но первый из них совсем не приспособлен для изготовления штучных опытных машин. Он скорее площадка для выпуска массовой продукции. Второй же, пожалуй, смог бы сладить. Но где находится он, и где нахожусь я? Вот и выходит, что я уже автоматически проваливаю задание партии и правительства, по сути, еще даже не приступив к его исполнению. А ведь потом за это меня же еще и осудят!
— Хм. Да. Тут вы правы. Действительно осудят, — согласно так покивал головой Сталин, отличающийся порой любовью к юмору на гране черноты. — Ведь столько всего обещали. Так истово расписывали новаторство своего танка. А дело в конечном итоге завалите. Скажу вам, товарищ Геркан, что с вашей стороны это будет выглядеть очень некрасиво. Но мы с товарищем Берией посовещаемся и подумаем, как решить эту вашу проблему. Всё же вы покуда являетесь гостем его учреждения. Потому ему и следует оказывать вам всяческое содействие. А сами-то вы где бы желали создавать свою машину?
— Логичнее всего, конечно, было бы строить её на мощностях 185-го завода. Его главный конструктор — товарищ Гинзбург, являлся соавтором проекта, и потому многое в ней совпадает с танком Т-100. Всяко экономия на производстве выйдет. Да и технический потенциал у них весьма солидный. Как бы не лучший в стране. И не такое осилить смогут в плане изготовления и последующей доработки. — Тут Александр ничуть не преувеличивал. Всё же данный завод изначально создавался, как опытное научно-исследовательское производство для разработки новых типов боевых машин. И к нынешнему дню, по прошествии многих лет развития, успел избавиться от многих прежних недочетов. — Единственное — Барыков. Не любит он меня. Как мне дали понять — давно не любит. Наглым выскочкой считает. Еще со времен работы над Т-24, когда он забрал всю славу разработчика себе, ограбив нас с Семёном Александровичем и профессором Заславским, — скривил лицо арестант, жалуясь двум самым могущественным людям в стране на жизнь свою жестянку. — А потому самый удобный с технической точки зрения вариант одновременно является и самым неудобным в силу крайне вероятного возникновения всевозможных административных препонов. Вот и выходит, что моё КБ оказалось в крайне неудобном подвешенном состоянии. Вроде как и справились с поставленной задачей — в кратчайшие сроки спроектировав новейший танк, а вроде как и не смогли её реализовать.
— Не переживайте, товарищ Геркан. И насчет этого вопроса мы тоже подумаем с товарищем Берией. Армии нужен новый танк. И никакие административные препоны не должны вставать на пути его появления на свет, — успокаивающе кивнул болеющему за своё детище инженеру Сталин. Кого-кого, а таких людей он уважал. Далеко не всегда любил. Взять, к примеру, тех же авиаконструкторов — Поликарпова с Туполевым[3], что порой позволяли себе говорить вслух такое, за что иных сразу отправляли к стенке. Но уважал, как больших профессионалов в своём деле. — А что касается послания. Вы всё же постарайтесь припомнить каждую связанную с ним мелочь, каждую крупиночку информации, дабы после подробно рассказать всё товарищам из НКВД. Полагаю, что товарищ Берия подыщет вам такого следователя, что будет внимательно слушать и рьяно искать, а не только работать руками там, где следует работать головой. Идите, мы вас более не задерживаем.
«Пан или пропал» — именно с такой мыслью Александр Морициевич покинул кабинет главы государства под конвоем одного из личных телохранителей Сталина, после чего оказался сдан на руки тем сотрудниками наркомата внутренних дел, что отвечали за его сопровождение в командировке. Впереди его ждал поздний ужин и дальнейшая неизвестность. Но как уже не единожды Геркан уверял самого себя, поступить иначе он не мог. Больно уж известной персоной являлся Чкалов, чтобы можно было упустить шанс поправить своё положение за счет его возможного спасения. А там, глядишь, через него и в тему авиации пробраться можно будет. Больно уж сильно недоставало прикрытия со стороны этой самой авиации советским сухопутным частям на протяжении вообще всей войны. Но особенно сильно в её самом начале, когда под не прекращающимися бомбовыми ударами полки стирались до размеров батальонов еще до того, как прибывали на передовую.