— Весело, — тут же отозвался родной и до боли знакомый голос. У неё всегда всё было весело. — Собираюсь в Карелию посетить Рускеалу и водопады Ахвенкоски. Там говорят, творятся чудеса.
— Пришлёшь фотки?
— Конечно, пришлю! А ты мне Дину обещал показать, — напомнила она.
— Приезжай и посмотри, — не сдержался Максим.
На несколько секунд повисла тишина. Ольга вздохнула.
— Обязательно как-нибудь приеду. Пока некогда. Но фотки присылай.
— Хорошо, — привычно согласился Максим.
— Всё, я побежала. Пока, Макс.
— Пока, мам, — ответил он пустоте, уже раздался щелчок разъединения, и мама как обычно улетела в свою праздничную яркую жизнь.
Минуту Максим таращился на экран телефона. После звонков мамы ему требовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Хоть и прошло почти двадцать лет, он по ней до сих пор скучал.
Она уехала сразу после смерти дедушки с тем самым мужчиной, измявшим её оранжевое платье. Так и не вернулась. Порхала по миру, заводила новые знакомства, меняла увлечения и места работы. Регулярно присылала деньги и звонила, но больше Максим её не видел, разве что на экране телефона или ноутбука. Она так и сталась суетливой райской птичкой, не позволившей себя поймать и окольцевать.
Максим сорвал лепестки мяты, растер пальцами, один положил на язык и разжевал. Постоял в задумчивости и нарвал целую жменю терпких свежих лепестков. К столу вернулся не сразу, залил водой горсть пахучей мяты и вынул из духовки запеканку.
Под яблонями шла оживлённая беседа. В основном говорила бабушка. Она громко рассуждала о кулинарном мастерстве и таланте повара, которое признала в Максиме только недавно, когда узнала, что у него появилась собственная страшненькая кастрюлька для варки свёклы и алюминиевая чеснокодавилка. Раньше она считала его кондитерские замашки блажью и временным помешательством. Чем угодно, но не источником дохода и призванием. Она настолько привыкла к его увлекающейся натуре, что ожидала, когда он охладеет к кухне и займётся чем-нибудь мужским. Максим успел сменить десятки увлечений, но свою кондитерскую не бросил. В последнее время начал ненавязчиво раздавать советы, и Мария Павловна не могла не признать: он знает в этом толк и явно обладает чутьём.
Благодаря бабушке Максим полюбил кулинарное чародейство, научился у неё семейным рецептам и маленьким хитростям, а потом начал экспериментировать. Любил сочетать несочетаемое, раскапывал экзотические блюда и не боялся пробовать что-то новое. Бабушка же была сторонницей классических проверенных годами поваренных книг, побаивалась пробовать новинки, родившиеся на кухне Максима.
Максим решил не спорить с бабушкой, как обычно отшутился и напомнил, как они делали печенье «картошка», в то время как мама сидела на кефирной диете и считала калории в огурцах.
Дина неожиданно встала на сторону Марии Павловны, как повара Максима она не представляла, как хозяина пекарни — вполне. Тем более теперь, когда она знала, что ему тридцать пять и намерения у него, кажется, самые серьёзные.
Максим сделал глоток чая, задумчиво проговорил:
— Помнишь, ты рассказывала, что в тот день, когда мама уехала, тебе священник встретился.
Мария Павловна веско кивнула.
— А ещё я верталась в хату, да в зеркало не глянула, — она присмотрелась к Максиму. — Оля звонила, что ли?
— Звонила.
Мария Павловна печально вздохнула. Каждый раз, когда Максим вспоминал маму, ей становилось горько. Она видела на его лице и слышала в голосе непроходящую обиду. Плохо жить с таким камнем на сердце, тяжело. Она снова повторила причину, в которую сама верила, да и Ольга предпочитала объяснять свой отъезд именно так.
— На твоей мамке сглаз был, да необычный. Проклятье. Потому она и уехала, всем нам худо было бы подле неё. Не серчай на неё шибко, о тебе же и заботится. Она тебя любит.
Бабушка и мама обе верили в сглаз, но на всякий случай не ограничились собственными догадками, а сходили к местной знахарке. Та подтвердила: все напасти, что посыпались на их семью — это следствие чёрного проклятия. Подохшие от неизвестной болезни куры, отравленная кошка, несчастный случай с дедушкой — всё началось с чьей-то зависти и грозило извести весь их род.
Максим встряхнулся, взлохматил волосы, прогоняя неприятные мысли. Такие беседы могли напугать Дину, да и бабушку выставляли не в выгодном свете. Рассорить их не входило в его планы. Он широко улыбнулся, оглядел праздничный стол.