На своих уроках и лекциях Сафохон-тура никогда не ограничивался только узкорелигиозным материалом. Рассказывая о своем предмете, раскрывая перед учащимися сущность богословия, мударрис одновременно знакомил их с логикой, художественным словом, ораторским искусством и другими светскими науками. Притчи, легенды и предания о пророках, также входившие в курс теологии, приобретали в его изложении какую-то необыкновенную красочность и занимательность. То же самое можно было сказать и о его проповедях как на религиозные, так и на мирские, житейские, а порой и на сугубо общественные темы.
Чувствовалось, что человеку этому ничто не чуждо. Он интересовался всем на свете, принимая близко к сердцу и такие дела своих учеников, которые с медресе связаны не были.
Его доброжелательность вызывала ответные любовь и уважение учащихся, некоторые из которых проникались к нему доверием ещё и потому, что догадывались о его прогрессивных взглядах.
И мударрис, в отличие от других преподавателей, тоже интересовался их взглядами на жизнь и при случае незаметно, но умело направлял умонастроения своих учеников.
С пристальным и ненавязчивым любопытством наблюдал Сафохон-тура за Хамзой в годы его учёбы в медресе. Кругом своих интересов и устремлений этот юноша явно импонировал ему. И, наверное, именно поэтому на дискуссиях на религиозные и просветительские темы, которые часто проводились в медресе по инициативе мударриса, он почти всегда находил в Хамзе своего единомышленника и часто поддерживал его доводы поучительными стихами из корана.
Хамза и Алчинбек, жившие в медресе в одной комнате, часто приносили с собой в медресе газеты и журналы, хотя чтение их было строго запрещено администрацией. Как-то они сидели вместе и читали эту запрещённую литературу. И не заметили, как Сафохон-тура вошёл в их комнату. Неизвестно, сколько он стоял над ними. Хамза, случайно обернувшись, заметил богослова. На какое-то мгновение он растерялся, потом быстро спрятал газеты и журналы под подушку... Тут же стремительно оглянулся и Алчинбек - сзади, слегка улыбаясь, стоял Сафохон-тура.
Оба они вскочили и, не смея смотреть в глаза преподавателя, застыли, почтительно сложив руки. В мыслях своих "провинившиеся" ждали для себя самого страшного наказания, но произошло неожиданное: Сафохон-тура улыбнулся им ещё раз, сказал: "Желаю успеха", - и вышел из комнаты.
...После возвращения из "хаджа" Хамза встретил однажды мударриса на улице. Они разговорились, и Хамза рассказал о своём посещении школы Рабиндраната Тагора, о том, что видел там, и ещё о том, что он, конечно, хотел бы снова учить детей, да вот беда - нет денег. Сафохон-тура слушал очень внимательно.
Спустя неделю он пришёл к Хамзе домой и сказал, что готов предложить Хамзе необходимую сумму, которая позволит открыть новометодную школу.
Работа лечит скорбь.
Это было как в сказке. На деньги Сафохон-туры Хамза снял помещение на площади Шейхулислам. Алчинбек, освободившись наконец от Садыкджана-байваччи (байвачча ударился в политику и месяцами пропадал в Петрограде) и будучи одним из редакторов газеты "Голос Ферганы", напечатал в ближайшем номере объявление о том, что Хамза Хаким-заде Ниязи, наш уважаемый хаджи, совершивший недавно паломничество в Мекку, открывает школу "усули савтия" - ускоренного обучения грамоте.
В объявлении также говорилось, что плату за обучение в этой школе вносить не надо, - наоборот, ученикам будут бесплатно выдаваться карандаши и тетради. "Будем учить всех сирот, всех детей бедняков, которые придут к нам". Такой фразой заканчивалось объявление.
В день открытия школы Сафохон-тура произнёс перед началом занятий краткую проповедь о сути шариата и прочитал в память умерших родителей многих учеников отрывок из корана.
Хамза начал первый урок. Он был единственным учителем в школе.
Работа лечит скорбь.
Через три месяца почти все "сироты Хамзахона", как называл учеников школы Сафохон-тура, уже умели читать по слогам.
По городу пошли разговоры о том, что Хамза недаром посетил Мекку, - гробница пророка прибавила ко всем его талантам ещё и талант учителя. Ведь в некоторых старых школах при мечетях были и такие ученики, которые после десяти лет обучения не могли отличить одну букву от другой.
Школа Хамзы стала первой школой "усули савтия" в Туркестане, а может быть, даже и самой первой школой ускоренного обучения грамоте во всей Средней Азии.
На следующий год в школу Хамзы поступили два сына Сафохона-туры - Асимджан и Максумджан...
"Сироты Хамзахона" успешно окончили два класса, но в третий им перейти не удалось - началось восстание мардикеров.