И в эту минуту распахнулась дверь. На пороге стояла Зульфизар.
До последней секунды не верила она тому, что сказал о рукописи Хамза. Но теперь увидела, что это так, - рукопись валялась на полу. Сердце Зульфизар сжалось. Нагнувшись, она быстро начала собирать страницы.
Урфон, Шавкат и Алчинбек Назири словно парализованные смотрели на неё.
- Почему вы вошли, не постучав? - спросил наконец Алчинбек, чтобы сказать хоть что-нибудь.
Зульфизар, не отвечая, продолжала собирать рукопись.
- Почему вы ворвались в мой кабинет без стука? - повторил заместитель народного комиссара.
Зульфизар подняла последние листы, выпрямилась, откинула косы. Глаза её горели чёрным пламенем... Ах, как красива, как прекрасна была она в эту напряжённую до предела минуту! Великие чувства - любовь и ненависть, соединившись одновременно в её взгляде, озарили лицо. Невольно все трое мужчин испытали мгновенную зависть к Хамзе.
- Здесь всё написано кровью его сердца, - взмахнула длинными ресницами Зульфизар, - а вы!.. Топтать это ногами?
Она прижала рукопись к груди как самое дорогое, самое ценное из всего того, что когда-либо в своей жизни держала в руках.
- Его пьесы любит молодёжь. - Слёзы застилали глаза Зульфизар, и от этого её глубокий грудной голос звучал ещё выразительнее, ещё более волнующе. - Он создавал наш национальный театр на фронтах гражданской войны под пулями басмачей... Да как же вы можете так издеваться над ним? Как вы смеете прятать его произведения от народа в своих кабинетах? Кто дал вам право скрывать его пьесы от зрителей других городов нашей страны, которые хотят знать, как рождалась Советская власть в Туркестане?
Ни у кого из них - ни у Шавката, ни у Алчинбека, ни у Урфона - никогда в жизни не было такой обаятельной, такой страстной защитницы... Ни за кого из них ни разу в жизни не горели таким жарким, таким верным огнём такие обольстительные, такие сумасшедшей прелести глаза... "Ах, Хамза, проклятый Хамза, - подумал, наверное, в ту минуту каждый из них, - почему же любили и продолжают любить тебя самые красивые, самые прекрасные женщины?"
- Не нужно предъявлять нам политических обвинений, - нахмурился товарищ Назири, - никто не виноват в том, что у вашего мужа такой несносный и нетерпимый характер... Он сам уронил свою рукопись на пол и не стал поднимать её. А в советском учреждении нет слуг, которые подбирали бы за посетителями их бумаги.
Алчинбек, привыкший лгать на каждом шагу, каждую минуту, говорил очень убедительно... Эх, смолчать бы Зульфизар сейчас, не давать волю языку. Но разве знает женщина, что скажет она ровно за одну секунду до того, как сделает это?
- Когда-то у нас с вами, - медленно начала Зульфизар, - был общий хозяин, Алчинбек... Когда-то мы с вами жили в одном доме...
Заместитель народного комиссара поднял голову:
- На что вы намекаете?
- И в том доме вы не давали ни одной бумажке упасть со стола вашего хозяина Садыкджана-байваччи. А если она и падала, вы зубами поднимали её с пола.
- Прекратите ваши гнусные инсинуации! Я прикажу вывести вас отсюда!
- Если вы, Алчинбек, будете и дальше издеваться над Хамзой, я смогу многое рассказать о вашем настоящем участии в делах Садыкджана. А старшие его жёны, которые ещё живы, подтвердят мои слова. И это будет, наверное, совсем не то, что пишете вы в своих анкетах.
Товарищ Назири вскочил из-за стола. Воистину ужасным был сегодняшний день.
- Вы уволены из театра!
- В театре есть главный режиссёр!
- И ваш Хамза тоже уволен! С сегодняшнего дня ваш театр закрыт, как гнездо интриг, антисоветских слухов и склок, как источник клеветы на узбекский народ! Можете выступать на базаре, куда вас всё время так тянет!.. Будем создавать настоящий театр, а не сборище бывших кизикчи и проституток, которым руководит самовлюблённый и полоумный дилетант, умеющий ставить только свои пьесы!
- Берегись, Алчинбек! - сказала Зульфизар, выходя из комнаты. - Если хоть один волос упадёт с головы Хамзы, я расскажу всё. Я женщина! И буду мстить за всех сразу - за Зубейду, за Шахзоду и за себя!
4
Через несколько дней, не дожидаясь официального приказа по Наркомпросу республики о расформировании своей труппы, Хамза, издёрганный бесконечными разговорами об инциденте в кабинете заместителя народного комиссара, взбешённый назначением комиссии по проверке репертуара, в которую вошли Шавкат и Урфон, уехал вместе с Зульфизар из Самарканда в Коканд.
"Что же происходит? - думал Хамза, сидя в поезде у окна и глядя на облитую раскалённым солнцем степь. - Как понимать всё это? Ведь у нас же Советская власть, которая везде и всегда поддерживает только правду, которая защищает справедливость... Мы делали революцию, мы сражались на фронтах, мы, не жалея себя, шли в огонь и воду, под пули басмачей, а кто руководит нами, кто пожинает плоды революции? Те, которые не сеяли, не косили, бывшие байские прихвостни, сынки аристократов...