И слова, которые он гнал от себя, которые старался забыть, от которых прятался, как ребёнок, вдруг выплыли перед ним - слова о том, что его Зубейду, без которой он не мог жить, его счастье, единственное и неповторимое, продали и купили, как вещь, как товар...
- Неужели, - дрогнувшим шёпотом спросил Хамза у матери, - неужели отец не может найти никакого лекарства, чтобы спасти Ачахон?
- Эх, сынок, - запричитала Джахон-буви, вытирая слезы, - разве можно найти лекарство от сглаза? А нашу семью кто-то сглазил - это уж точно. Шайтан слишком часто стал заходить к нам в дом. Видно, кто-то из нас сильно разгневал аллаха - вот он и посылает нам напасти одну за другой, одну за другой...
- Ах, жизнь моя молодая, несчастная моя жизнь! - стонала, извиваясь от боли, Ачахон. - Когда же я умру?.. О аллах, в чём я провинилась перед тобой? Возьми меня быстрее, только не мучай, только не му-у-чай!..
Хамза больше не мог видеть страданий сестры. Стремительно выйдя из женской половины дома, он пересёк двор и вошёл в комнату отца, в которой Хаким-табиб принимал очередного больного.
- Отец, - дрожащим голосом заговорил Хамза, - Ачахон умирает! Неужели вы...
- Подожди, сын, - оборвал его ибн Ямин, - я закончу осмотр и позову тебя.
Хамза снова выскочил во двор, обогнул террасу и, прижавшись спиной к стене, медленно сполз на землю.
Он закрыл глаза, и перед ним сразу возникла картина: через двор товарной железнодорожной станции идёт человек в белом полотняном костюме и соломенной шляпе, держа в руке чемоданчик, на котором в маленьком белом кружке нарисована смешная "букашка" - такой же маленький красный крестик.
Это "урус-табиб" - русский доктор Смольников. Его вызвали на станцию, потому что одного из железнодорожных рабочих сильно обожгло на путях паровозным паром.
"Урус-табиб" приехал в Коканд, как говорили про него знающие люди, из Сибири - отогреться под южным солнцем после долгой жизни на Севере. А на Север доктора Смольникова сослал царь. За политику.
"Может быть, позвать русского доктора к Ачахон, может быть, русский доктор сможет помочь сестре?.. Но ведь рядом отец, он же тоже врач".
Хлопнула калитка - ушёл больной. Ибн Ямин, выйдя во двор и увидев сына, подошёл, сел рядом.
- У Ачахон очень тяжёлая болезнь, - говорит отец, - я ничего не могу сделать. Мы, табибы, лечим только травами, иногда вправляем вывихи... А здесь болезнь ушла вовнутрь, здесь нужен нож...
- Нужно резать, да? - спросил Хамза.
- Да, нужен хирург.
- Русский доктор умеет резать?
- Русский доктор? - переспросил ибн Ямин. - Конечно, умеет.
- Нужно позвать русского доктора!
Хаким-табиб поднял на сына взгляд, покачал головой:
- Это невозможно. И ты знаешь почему... Русский доктор - человек другой веры, он чужой для нас.
Хамза вскочил на ноги.
- Это говорите вы, табиб, знаменитый в народе лекарь, к которому люди идут лечиться? Значит, моя сестра должна умереть? Значит, она должна стать жертвой невежества?
- Замолчи, Хамза! Мужские руки иноверца не могут прикасаться к женскому телу, к телу моей дочери! Мусульманин не имеет права пренебрегать заповедями шариата, он не должен нарушать их!.. На тебе лежит благословение святого Али-Шахимардана. Это он, Али-Шахимардан, внушил тебе божественный дар поэзии, это он научил тебя писать стихи... Как же ты можешь после этого быть настолько неблагодарным святому Али и требовать от меня, чтобы я нарушил законы нашей религии?.. Если мы позовём русского доктора, нас подвергнут религиозной казни - закидают камнями...
- Теперь я понимаю, - с горечью сказал Хамза, - почему из десяти ваших детей в живых осталось только трое. Своей верностью заповедям шариата вы уморили семерых моих братьев и сестёр!..
- Эх, сынок, сынок, ты сам не ведаешь, что говоришь... Наши дети умирали маленькими потому, что так было угодно аллаху. Он дал их мне и твоей матери, когда захотел, он же и забрал их обратно, когда они стали нужны ему самому.
Стоны и крики Ачахон из женской половины доносились всё чаще. Хаким-табиб сидел на земле перед своим домом, понуро опустив голову.
- Отец, - нервно заговорил Хамза, - семеро моих сестёр и братьев умерли в младенчестве, не ведая, может быть, даже о том, что они уже были людьми... Но Ачахон - взрослый человек. Неужели вы допустите, чтобы ваша взрослая дочь умирала на ваших глазах, а вы не сделаете ничего для того, чтобы хотя бы попытаться остановить её смерть? Неужели законы шариата сильнее для вас законов жизни?
- Не богохульствуй! - раздалось сзади.
Хамза резко обернулся.
Мать, Джахон-буви, выйдя из комнаты Ачахон, стояла посередине двора.
- Не богохульствуй! - гневно повторила Джахон-буви и сделала шаг к сыну. - Пусть лучше Ачахон умрёт, чем ее коснётся рука чужого мужчины. Я не допущу этого!.. Утром придут родственницы, придут соседки, и мы все вместе будем молиться. Аллах не сможет отказать стольким людям сразу, он пошлёт исцеление...